Алла Анатольевна перевела взгляд – и вдруг замерла, испуганно округлив приоткрытый рот, уставившись куда-то в сторону.
Маша повернулась туда – и сама застыла неподвижно. Точно в таких же окаменелых позах пребывали тетя Лида и родители хозяйки. Все они ошарашенно смотрели на парня, скорчившегося в углу дивана, опустившего лицо в колени. Это он издавал приглушенные, жалобные всхлипывания. Это он плакал!
Он… это он… из-за Маши… Нет, из-за сборной! Из-за краевых соревнований! Из-за звания мастера спорта! Из-за пистолетов своих дурацких!
Маша постояла еще немножко, быстро, мелко сглатывая, потому что в горле вдруг пересохло и начало ужасно першить. Потом подошла к тете Лиде, взяла ее за руку и потянула со стула, на котором та сидела:
– Пошли, тетя Лида. Пошли.
– Куда? – покорно поднимаясь, спросила та.
– Домой.
– Как домой? А это… как же это все? – пробормотала тетя Лида, совершенно потерявшись.
Маша тяжело вздохнула, посмотрела на нее и объяснила терпеливо, как маленькой девочке:
– Никак. Мне ничего не нужно… из этого дома. Поняла? Так что пошли!
Никита Дымов
24 октября 2001 года. Нижний Новгород
Что характерно, Никита не сразу оценил опасность. Он был слишком изумлен, он еще успел обернуться и посмотреть, что именно происходит. Происходило много чего, и происходило оно невыносимо медленно – рапидом, как говорят киношники.
Эдик неторопливо, словно в задумчивости, вздымал монтировку вверх, занося ее над головой. Так же неторопливо Никита подумал, что, судя по всему, первый удар тоже нанес Эдик. Это было очень тонкое наблюдение: в самом деле, не с небес же прилетело! И Костя тоже не мог ударить по багажнику – он только сейчас вылез из кабины и разворачивался к Никите с выражением нестерпимого охотничьего азарта на лице, в свою очередь занося монтировку.
И тут вдруг что-то словно щелкнуло в голове. Понимание и страх ударили мгновенно, однако не обессилили, а, наоборот, вызвали к жизни невиданное проворство. Никита отпрянул, упал на спину, ногой поддел ногу Эдика, рывком вынудив его потерять равновесие и свалиться на колени. Эдику повезло меньше – его физиономия вошла-таки в соприкосновение с багажником – как раз рядом с тем местом, где виднелась сверкающая голым железом вмятина со сбившимся крошевом краски в ней. Зримая картина успела еще ожечь воображение Никиты: его собственная голова со вмятиной посередине, а в ней – красное крошево мозгов, костей, волос…
Костя был уже рядом! Никита вскочил, пнул неуклюже раскинувшегося Эдика между ног – ну просто грех было не пнуть эту сволочь! – и с такой скоростью прянул в кусты, что снова едва не упал. Но повезло. Перескочил через канавку – и понесся по осиновому и березовому подлеску, петляя и пригибаясь, словно по нему стреляли.
