Свиток был исписан мельчайшим, но необыкновенно красивым почерком — девушка никогда прежде такого не видела. Буквы были аккуратно выведены мерцающими кроваво-красными чернилами.
О свет очей моих Хьюдегар!
Добрые вести, подобно меду, струятся с конца моей кисти. Нас с тобою призвал Тихий Господин. Так приступи же к сборам немедля,
Ибо я уже спешу к тебе со своим караваном, и мои могучие воины сопроводят тебя в его Парадиз.
Горный Старец
Девушка заплакала, потому что ее звали не Хьюдегар. И она никогда не встречала женщины по имени Хьюдегар.
Все деревушки в Святой земле — и христианские, и мусульманские — были похожи одна на другую: вокруг колодца, мельницы и печи теснилась кучка пыльных домишек. Аббатиса Хильдегарт скромно, без лишнего шума въехала в разоренную деревню в сопровождении вооруженного до зубов каравана, с которым явился за ней Великий Ассасин.[13]
Эту злосчастную деревушку опустошили с особенным азартом: разбойники, горящие жаждой мщения, истребили оливковые рощи, сожгли виноградник и отравили колодец. Поскольку караван еще совсем недалеко отъехал от Тира — самого мощного оплота отступающего крестоносного воинства, — Хильдегарт подозревала, что здесь похозяйничали госпитальеры.
И это ее обеспокоило. Именно она, Хильдегарт, основала орден госпитальеров. Она собрала и обеспечила средствами группу людей, призванных лечить больных, кормить голодных, дарить мир и уют бессчетным толпам святых людей — паломников из Европы, измученных палящим южным солнцем, — ну и оказывать им еще кое-какие услуги, например менять деньги.
Хильдегарт очень ловко все придумала, и Тихий Господин оценил идею по достоинству. Но теперь, когда с момента основания ордена минуло уже лет семьдесят, Хильдегарт с горечью наблюдала за извращением своего блестящего замысла. Какая-то неведомая сила обратила госпитальеров, этот миролюбивый орден монахов-целителей, в самых жестоких и беспощадных солдат крестоносного воинства. Казалось, само их умение заживлять поврежденную плоть давало им особые преимущества в ее разрушении — так уверенно орудовали они топором и мечом. Госпитальеров побаивались даже тамплиеры, хотя сами умудрились до того запугать ассасинов, что те платили им за покровительство дань.
И все же в деревне сохранилась пара сараев, в которых в случае чего можно было обеспечить оборону. Синан, Горный Старец и аятолла ассасинов, приказал своим воинам устраиваться на ночлег. Они разбили лагерь, похоронили несколько трупов, валявшихся поблизости, поставили часовых и попытались напоить лошадей мутной гнилью из испорченного колодца.
