— Значит, все это ты увидел в аду? — спросила она.
— О нет, — отвечал Синан. — Этим ужасам я стал свидетелем при осаде Иерусалима. Но прежде мне никак не удавалось описать свои впечатления, а сейчас на меня снизошло вдохновение. — Синан пожал плечами. — А в этой отвратительной шахте я вообще почти ничего не смог разглядеть. Только темный едкий дым да обломки костей. Ну и прорва бесят: их визг и шебурша-ние раздаются со всех сторон, будто пещера полна не то ящериц, не то летучих мышей. И вонь от них адская… — Синан бросил косой взгляд на израненные ноги блемми. — Видишь, как маленькие черти искусали его, когда он пытался пробраться сквозь их толпу и забрать останки их мамаши.
Блемми не мог слышать того, что сказал Синан, но интонации ассасина его, по-видимому, взволновали. Он приподнялся и сел. Его черные глаза были словно подернуты пленкой и полны безысходного горя. Он вновь взялся за нож и вырезал им на песке новое послание:
«А теперь мы поднимем бесценное тело моей возлюбленной / и опустим его для вечного упокоения в недра сего чужеземного моря, столь любимого ею / во всем вашем мире не нашлось места, которое встретило бы ее ласковее, чем эти тихие воды».
Синан убрал пергамент со стихами и потянул за одну из побелевших конечностей искалеченного тела, которое принадлежало возлюбленной блемми. Костяная броня с грохотом перевернулась, будто скорлупа от яйца птицы Рух, пробитая клювом птенца. Раненый блемми встал на окровавленные ноги и, напрягая все свои иссякающие силы, попытался поднять или хотя бы толкнуть эту костяную стену. В конце концов и Синан, и блемми с плеском шагнули в зловещие воды и сразу же погрузились по пояс.
Когда белый остов стал погружаться в воду, из его внутренности вдруг послышались шорох и шебуршание. Из каких-то потаенных закоулков костяной скорлупы, шатаясь на трясущихся лапках, как мокрый птенец, выполз маленький, жутковатого вида бесенок. Он принялся прыгать, чирикать и визжать.
Мудрый Синан тут же замер, как охотник, случайно встретивший леопарда. Но блемми не смог сохранить хладнокровие. Громко фыркнув, он с плеском рванулся к берегу.
Бесенок ринулся вслед за блемми с ловкостью прирожденного хищника. Нагнав свою жертву, он повалил ее на соленый песок и тут же принялся пожирать добычу.
Синан схватил ближайшее оружие, оказавшееся под рукой: он оторвал от скелета демонессы подходящую кость, бегом выбрался на берег и ударил ею бесенка, как булавой, по колышущейся от удовольствия спине. Однако броня у этой твари была куда прочнее, чем у краба: тяжелый удар лишь разозлил маленького монстра. Демон с невероятной скоростью повернулся и обрушился на ассасина. Менее опытного воина он, должно быть, сразил бы на месте. Но мудрый Синан перехитрил бесенка. Увернувшись от смертоносного броска, он ударил своей булавой по хрупким суставам костяных конечностей твари. Когда же чудище рухнуло на песок, шипя и обливаясь пеной, он достал из складок своей одежды короткий кинжал с изогнутым лезвием и прикончил бестию.
