Но вариант, который так долго обдумывал председатель трибунала, оказывается негодным.
— Меня обманули, — говорит Анри. — Я был уверен, что буду бороться для блага вьетнамцев. В Индокитае я увидел то, что возмущает совесть честных людей. Я повторяю: обязательства нарушило правительство!
Он рассказывает о том, как французские военные суда топили джонки, как поджигали деревни. Он рассказывает о зверствах экспедиционного корпуса, о шести тысячах жертв в Хайфоне.
— Вопрос о войне решает государство! — внушительно напоминает председатель.
— Несомненно. Но вопрос о мире также решает оно. И он мог быть заключен.
Анри продолжает свой правдивый рассказ.
— Мы — восемь миллионов молодых французов, — говорит он в заключение, — не хотим умирать ни за американских миллиардеров, ни за французских миллионеров. Но действиями одного лица не прекратить войну в Индокитае. Для этого нужна решимость всего народа. Я верю в такую решимость.
«Действия одного лица» — все при этих словах посмотрели на Хеймбюрже. Он сидит, опустив голову. Наступает его очередь.
— Хеймбюрже, когда вы говорили правду: на следствии или в заявлении? — спрашивает председатель.
Хеймбюрже медленно отвечает:
— Я один виноват в саботаже. Мартэн не виноват.
Много вопросов задают ему и много раз незаметно возвращаются к одному, самому важному для трибунала. Пусть будет так, как говорит Хеймбюрже, — измельченный наждак подсыпал он один. Но, может быть, Мартэн, передавая листовки «группы моряков», убеждал Хеймбюрже причинить вред двигателю? Пусть Хеймбюрже хорошенько подумает и вспомнит.
Судьи разочарованы. Хеймбюрже не отказывается от письменного заявления. Никогда Мартэн не говорил ему о том, что надо вывести двигатель из строя.
Начинается допрос свидетелей. Первым идет провокатор Льебер. Здесь он чувствует себя неспокойно. Лицо у него подергивается. Провокатор на каждый вопрос отвечает так, как нужно судьям, прокурору. Но ложь так очевидна, что ни на кого не производит впечатления. Это чувствуют и судьи, и провокатор, и прокурор.
Перед трибуналом проходит матрос Флок, который также служил на посыльном судне «Косуля». Впервые после долгого перерыва они встретились, товарищи по службе. Флок улыбнулся: не робей, мол, Мартэн. Мартын ответил улыбкой: и не думаю робеть, Флок.
— Флок, — спрашивает Мартэн, — видел ли ты хотя бы одного француза, замученного вьетнамцами?
Нет, Флок этого не видел. Он и не слышал об этом. А сколько было замучено вьетнамцев!
