— Введите подсудимых!
Их вводят. И с этой минуты Анри Мартэн становится виден всей Франции. Он, а не судья, ведет процесс в Тулоне.
Анри обменялся взглядом с отцом, с невестой, с сестрой. Многое они сказали друг другу без слов.
У юноши желто-бледное, утомленное лицо — сказались дни, проведенные в камере с заколоченным окошком; каштановые, зачесанные назад волосы, высокий лоб, черные живые глаза. Он очень спокоен.
Председатель с небрежным видом перелистывает листы дела. В знак удивления он высоко поднимает плечи и как бы незаметно для себя укоризненно покачивает головой. Однако, подсудимый, у вас великолепные характеристики. Отовсюду: из партизанского отряда, с места работы. Отличное прошлое! Как же могло случиться такое? Со стороны простодушный человек может подумать, что председатель впервые в начале заседания увидел эти материалы, что раньше он ничего не знал о прошлом человека, которого судит.
Актерские приемы нисколько не смущают Анри.
— Что же именно случилось, господин председатель?
Председатель говорит тоном огорченного человека, человека, который удручен тем, что сделал юноша.
— Ну как же, Мартэн… Подписывая контракт, вы брали на себя известные обязательства. Серьезные обязательства, Мартэн. Распространяя листовки, вы их нарушили.
Анри смотрит председателю в глаза и твердо отвечает:
— Мои взгляды остались прежними. Обязательство нарушило правительство, нарушило тем, что развязало эту кровавую, постыдную войну.
Наступает долгое молчание. Председатель как бы не слышал того, что сказал Мартэн. Председатель раздумывает вслух.
— Листовка подписана: «Группа моряков». Кто это — группа моряков?
— Это группа моряков, господин председатель.
— Не вы один?
— Не я один.
— Но кто же еще?
— Это группа моряков, господин председатель.
На задних скамьях зашелестел смех. Председатель сдвигает брови:
— Вы сказали, что берете всю ответственность на себя…
— Я это повторяю. В листовках написано то, что можно прочесть в демократической печати.
— У нас вся печать демократична…
Неосторожная реплика. Над председателем смеются. Смеются даже сотрудники реакционных газет — они-то отлично знают нравы своей прессы. Любая из газет, которые они представляют в Тулоне, продается банкам, синдикатам, заокеанским магнатам. И как трудно приходится тем немногим газетам, которые можно считать демократичными!
— В этой листовке оказано: «Ни одного человека в Индокитай!» Ну, Мартэн, это открытый призыв к неповиновению! Иначе это место нельзя понять.
