— Я хотел бы поговорить с директором, — настаивал Дронго.
— Вы действительно Дронго? — спросил сотрудник службы безопасности. — Извините, но вас все так называют.
— Кажется, да. Но если вы меня не пропустите, я в этом не буду уверен, — пошутил Дронго.
— Кабинет директора на первом этаже, — сказал офицер, — я вас провожу, но вы пойдете один, и желательно, чтобы ваша беседа заняла не больше десяти минут.
Поймите, я и так нарушаю установленные правила.
— Договорились, — кивнул Дронго. Они вместе прошли к кабинету директора. Дронго вошел первым. Директору было лет пятьдесят. Это был один из тех замороченных ежедневной работой людей, которые проводят на службе все свое время. Опасения за школу, за коллектив, за детей, которых ему доверили, сделали его нервозным и мнительным. А трагические события, которые так потрясли выпускников восемьдесят пятого года, заставили его относиться ко всем с особой подозрительностью. Тем не менее, он не стал отменять традиционную встречу выпускников, понимая, что нельзя раздувать еще больший скандал.
Он работал директором уже восемь лет, до этого он был завучем в другой школе. Занятый всю жизнь «педагогическим процессом», он постепенно привык к мысли, что вся оставшаяся жизнь пройдет на этой работе, и потому, смирившись, делал свою работу добросовестно и аккуратно. На Востоке традиционно уважаемого человека называют «учителем». В Азербайджане так уважительно называли каждого, кто был старше. Дронго обратился к директору с традиционным добавлением «муэллим», что означало «учитель».
— Извините, Азиз-муэллим, что я вас беспокою. Знаю, у вас сегодня и без того много забот. Я хотел бы с вами поговорить.
— В каком классе учится ваш ребенок? — устало спросил директор, вставая при виде гостей.
— Вы меня не поняли, — улыбнулся Дронго, — я хотел бы с вами поговорить о сегодняшнем вечере.
— Вы тоже из милиции, — понял директор, усаживаясь на место, — хотя сейчас вас называют полицией. Садитесь, пожалуйста. Кстати, почему вам не нравится слово «милиция»? Это ведь совсем неплохое слово. Мы семьдесят лет говорили нашим ученикам, что полицейские защищают произвол богатых в капиталистических странах, а наша милиция стоит на страже наших интересов. Теперь мы должны объяснять всем, что у нас родная полиция. Глупо, не правда ли?
— Согласен. — кивнул Дронго. — но я не из Министерства внутренних дел. Я не имею к нему никакого отношения.
— Тогда вы коллега Курбанова, — показал на сотрудника министерства безопасности директор, — все понятно. Нами уже интересуется КГБ, или как вас там сейчас называют. Не школа, а какой-то полигон.
