— Я не понимаю, о чем вы говорите, — не сморгнув глазом, ответило чиновничье лицо. — Я, знаете ли, этим летом ездил в Европу на автомобиле. Дорога отличная.
Зал замер от нахальной лжи, а потом взорвался аплодисментами. Ай да чиновник, ай да молодец! Сидевший рядом со мной депутат, усмехаясь, наклонился ко мне и спросил, шевеля усами:
— А вы что, тоже по Европам ездите?
Я что—то пробормотала в ответ, понимая, что по проклятой дороге мне ездить, по—видимому, до конца жизни. У нас, русских, все не просто так. На танке он ездил, что ли? Или просто не мог признать, что на подведомственной ему территории нет дорог?
Как поведет себя «Артесия» на глине, я не знала и гнала, что есть мочи, стараясь во что бы то ни стало проехать этот участок дороги сегодня, до дождя. А на асфальте и дождь не страшен.
Первый день путешествия — всегда нервотрепка. Ты не так сложил вещи, и поэтому все, что нужно, оказывается на самом низу сумки. Ты забываешь купить то воды, то еды, потом оказывается, что ты забыл купить фотопленку или не взял с собой репеллент, а купить нормальный репеллент на дороге невозможно. Это раздражает. Раздражает и то, что я на остановках то и дело забываю как следует застегнуть куртку или затянуть ремешки рукавов, или не так повяжу бандану на голову, и шлем начинает давить там, где узел. Раздражает и Андрей. Мне кажется, что он слишком медленно едет, то и дело жестом показывает, чтобы я его обогнала, все время поправляет что—то в мотоцикле слева, под баком. Барахлит бензокран? Еще что—то? Я знаю, должно пройти какое—то время, прежде чем мы войдем в ритм дороги. Да, мы будем ругаться, иногда до крика, до визга и до сжатых кулаков, да, мы будем останавливаться из—за пустяков, а потом, наоборот, ехать так, словно за нами черти гоняться, мы будем не понимать друг друга и злиться из—за того, что кто—то кого—то не подождал. Но потом — такой момент наступит обязательно, и с каждым годом он наступает все быстрее, — потом все станет хорошо. И тогда Андрей будет ехать впереди, и солнечный зайчик от зеркала заднего вида будет послушно бежать следом. И тогда наши мотоциклы, словно сами, вдруг одновременно выберут для себя самую комфортную скорость в сто десять километров в час. И тогда для того, чтобы одновременно свернуть с дороги на понравившийся съезд, нам не нужно будет махать друг другу руками, и, срывая голос, перекрикивать работающий двигатель, мы сделаем это почти одновременно, просто переглянувшись. Этого надо было подождать.
