— Когда приедет, поинтересуйся, — сказала Ленка, выходя из машины у своего дома.
— Чем? — не понял Стасик.
Он уже забыл, про что они говорили, не шел из головы Ленкин «трюк».
— Состоянием психики. У Игорька… Чао!
— Какао, — традиционно ответил Стасик и укатил. И по дороге домой вспомнил по странной ассоциации собственную давнюю-предавнюю импровизацию. Сидели, пили, ели, трепались о чем-то, «об умном», два каких-то неведомых физика в компанию затесались, кто-то пустил слушок — лауреаты, засекреченные, «великие без фамилий», как выразился поэт-современник.
Вот к ним-то Стасик и обратился с ерническим монологом:
— Всякой ерундой, граждане милые, занимаетесь, давите человечка, ломаете, крутите. А нет бы наоборот! Изобрели бы какую-нибудь умную и добрую машинку: ты в нее входишь одним, а выходишь другим… Ну, я не знаю, что там делается! Сами решайте… Перестраивается биопсиполе, например… Ну, был человек вором, а вышел честнейшим членом общества. Был злыднем, а вышел сама доброта. Был нищим духом, а вышел Вильям Шекспир! Слабо?
Физики тогда сказали, что слабо. Что наука умеет еще очень мало гитик. Что руки коротки.
А Ленка спросила:
— Фантастикой увлекся?
Ответил:
— Мечтаю, подруга!
Усмехнулась:
— Ну, помечтай, помечтай…
Неужто с того вечера все запомнила?
А что? Память у нее, как у девушки, роли с третьего прочтения — назубок…
И сейчас куснула легонько, думала — не проассоциирует Стасик. А Стасик не лыком шит, у Стасика с логикой полный порядок…
«Стань таким, как я хочу…» Ну, станет. Ну, найдет ученого братца, который изобретет-таки умную машинку по незапатентованной идее Политова. Ну, войдет туда Стасик. Ну, выйдет иным.
А каким?
Стасик ехал-ехал, в ус не дул, заправился под завязку, седанчик его ходко шел, отлажен на совесть, да и водительский стаж у Стасика — семнадцать лет, зим, весен и осеней — шутка ли! Но вдруг ни с того ни с сего он почувствовал, как на него страшно наваливается что-то тяжелое, темное, рыхлое, как оно застит ему свет, выключает звуки, останавливает время…
Поскольку в описываемое мгновение на крутой поворот Яузской набережной выехал на дежурство старший лейтенант милиции… фамилия в принципе для повествования неважна, но ради удобства общения назовем его условно Спичкиным, Валерианом Валериановичем Спичкиным… поскольку остановил он свой желто-синий «жигуль» как раз у кромочки тротуара, у зеленого откоса безымянного московского кургана, поскольку направил он бдительный прибор-скоростемер на трассу с ограниченной скоростью движения и там на нее внимательно уставился, то все происшедшее он описал в протоколе с хроникальной точностью и похвальным бесстрастием, вообще характерным для доблестных работников Госавтоинспекции.
