— Многие, с кем мы учились, оказались не теми.
— Да, но Маковецкий!..
Кондратьев грубо выругался, даже тормознул, хотя потребности в этом не было никакой.
— Государство просрали. Думаете, почему?
— Почему? — машинально спросил Мурзин.
— Потому что слишком верили.
— Всех-то подозревать нельзя…
— Мы обязаны были оберегать целостность государства, невзирая на лица. А мы смотрели в рот лысым недоумкам со Старой площади, пуще всего боясь не вписаться в их демагогию. Мы не выполнили свой долг. Мы оказались приспособленцами, тянулись перед начальниками. А они нас предали!..
— Да, но Маковецкий!.. Тогда и я…
— Нет! За вас ручался Миронов.
Снова было долгое молчание. С широкого шоссе свернули влево, на более узкую дорогу, ведущую через чистый сосновый лес. Затем потянулись картофельные поля, перемежаемые песчаными проплешинами, хаотичные россыпи разномастных дачных домиков, неухоженные пригородные пустыри.
— Миронов тоже говорил о предательстве. В ту ночь.
— Я знаю. Он должен был с вами говорить об этом.
— А я говорил, что предателей надо не отслеживать, а отстреливать.
Кондратьев заинтересованно глянул на Мурзина и промолчал.
— Ну, достанем мы эти документы. Что дальше?
— Опубликуем.
— Этого мало. Переорут ведь. У них радио, телевидение.
— А кто сказал, что этим все ограничится?
— Тогда нас, таких гэбистов, должно быть много.
— А кто сказал, что нас мало? И не только гэбистов.
— Тогда должна быть организация.
— А кто сказал, что ее нет?
Теперь заинтересованно посмотрел Мурзин на Кондратьева.
— Федор Петрович, я не новичок в таких делах. Я понимаю: если со мной так говорят, значит…
— Правильно понимаете. Рекомендация Миронова кое-что значит. Маковецкого он только хвалил, а за вас ручался.
— Все-таки меня беспокоит эта их версия о моей причастности. Больно круто взялись. Слежка, СИЗО…
— Слежка — это верняком не милиция. Тут что-то иное. Будем разбираться.
— Я разберусь.
— Нет, вы отправляйтесь к себе, в Луговое. Мы сами проверим.
Скоро они въехали в многоэтажное Фрязино, застроенное добротными краснокирпичными домами. Остановились на площади, где было полно машин.
— Значит, так, вы идите…
— Пойдемте вместе, Федор Петрович. Позавтракаем у Новикова.
— Вы идите, — повторил Кондратьев. — Мне нужно съездить в одно место. Встретимся здесь через час.
