Добриваясь в душной ванной, он все накачивал себя злостью и, когда снова затрещал звонок, уже не вытираясь, шагнул к двери. И сообразил: звонит телефон.
— Да! — крикнул он в трубку.
— Ты чего такой злой?
Голос был далекий, еле слышный.
— Серега, ты, что ли? Чего звонишь?
— Вот тебе на! Разве у нас нет общего дела? Я тебе второй день дозваниваюсь.
— Что стряслось?
— Я в субботу уезжаю.
— Куда?
— Вот тебе на…
— В какую субботу?
— В эту. Послезавтра. Так что придется тебе оторвать задницу от дивана.
— А виза?
— Виза не проблема, если есть деньги.
— У тебя-то они откуда?
— Не задавай социалистических вопросов. Тут очень кстати одно дельце подвернулось, дорогу и все прочее оплачивают…
Мурзин помолчал, переваривая неожиданную информацию. Не любил он ничего, что подворачивается кстати.
— Не нравится мне…
— Не боись, старик, все — о, кей!
— Не нравится мне твоя уверенность.
— А что тебе нравится?
— Ладно, до встречи. Завтра я у тебя.
Положив трубку, Мурзин задумался. Всякие тутошние неотложки можно отложить. Но ведь надо еще доехать до Москвы, найти Кондратьева. А тому, может, понадобится еще кого-то найти, чтобы взять для Сергея нужную информацию…
Уезжал он ночным поездом с твердым намерением отоспаться в вагоне. Духота сонного купе после свежего воздуха была оглушающей. Но Мурзин знал: именно она-то и поможет поскорей отключиться. Говорят же, что избыток углекислоты способствует сну. Вон как кошки спят — уткнувшись носом себе в живот. А еще говорят: чем реже дышать, тем дольше жить…
Расстилая постель на верхней полке, он думал о том, что разных теорий потому и навыдумано много, что много жизненных ситуаций, к которым они подошли бы. Вот если бы требовалось не спать, он обязательно вспомнил бы другую медицинскую теорию — о пользе свежего воздуха.
А еще надо было перед сном прогуляться в туалет. Это тоже основа крепкого сна. Чтобы не снились всякие разные потребности, не будили.
У открытого купе вагонной проводницы, некрасивой и неопрятной толстушки, стоял парень лет двадцати пяти, в накинутом на плечи сером пиджаке, заговаривал ей зубы.
— Там свободно? — спросил его Мурзин, кивнув на дверь туалета.
Парень жуликовато отвел глаза даже вроде бы, сгорбился.
— Там свободно, а здесь занято, — сказал он и захохотал неестественно громко.
Заперевшись в тесном дергающемся туалете, Мурзин долго тер лицо теплой, с запахом железа водой из-под крана и все думал об этом парне. Чего, казалось бы, такого? Обычный флирт, кои на просторах великой родины в каждом поезде. Но что-то было в его поведении, заставляющее думать, что парень, всего скорей, пасет кого-то, едущего в этом вагоне.
