— Понял, понял, давай выкладывай.
— Выложу. Только налей сначала. Ты поговорил, теперь я буду говорить…
Мурзин рассказывал о документах, припрятанных у кого-то в Германии, расхаживая по комнате. То и дело подходил к кровати, поправлял коврик, все время не дававший ему покоя. Что-то с этим ковриком было связано, о чем следовало поразмыслить. Это была интуиция, а к ней, таинственной незнакомке, он привык относиться всерьез.
— Ты посиди, — сказал Мурзин, прервав себя на полуслове. — Ничего пока не трогай, я сейчас.
— А закусывать можно? — удивился Сергей.
— И выпивать. Хотя, чего ж без меня? Погоди.
Он вышел и позвонил к соседке. Валентина Ивановна вышла в одном халатике, раскрасневшаяся, с мокрыми волосами, — видно, мылась.
— Кто был этот электрик? — спросил он. Наш?
— Новенький, я его раньше не видела.
— Когда он у меня счетчик смотрел, вы были возле него?
— Я ему табуретку принесла, а потом забрала.
— И ни на минуту не отходили?
— Только за квитанциями бегала. Когда он начал ругаться. А что? — Она побледнела. — Что-нибудь пропало?
— Все в порядке. Я так.
Вернувшись, Мурзин остановился на пороге и опять стал осматриваться. Беспокойство, возникшее в нем, когда увидел сдвинутый коврик, и приглушенное Серегиной болтовней, теперь переросло в чувство тревоги. Сергей вскочил, собираясь растормошить непонятно отчего вдруг загрустившего друга-приятеля, но Мурзин прикрикнул на него так, что тот опешил.
— Сиди, не двигайся. Не нравится мне это.
— Что?
— Не знаю. Сиди.
Он знал, как и где может быть спрятан жучок для подслушивания, перетрогал все, что только можно, ничего не нашел и остановился возле кровати. Внимание привлекла подушка. Обычно, заправляя постель, он просто бросал ее, по курсантской привычке поддергивал за уголки и так оставлял. Теперь же она была аккуратно положена, а два из четырех углов наволочки вмяты внутрь.
— Тебе в туалет не надо? — спросил он Сергея.
— Нет, а что?
— А я часто бегаю. Простатит проклятый.
— Говорят, он у половины мужиков. Особенно у тех, кто с бабами редко спит. А у тебя что, до операции дошло?
— Пока нет, но по ночам часто вставать приходится.
— Ну, напомнил. Схожу, пожалуй.
Он встал, потянулся и вышел в прихожую. Мурзин кинулся за ним, закрыл дверь и, вернувшись к кровати, осторожно приподнял подушку. Под ней лежала пачка «Мальборо».
Курил Мурзин мало — две-три сигареты в день, — но никогда «Мальборо». Из принципа. И теперь он смотрел на эту пачку с удивлением и, что уж от себя-то скрывать, — со страхом тоже.
