Бауэра он увидел еще из окна вагона: встречал, как договорились. Молча, пожали друг другу руки и пошли к «Фольксвагену» неопределенного желто-коричневого цвета, стоявшему на маленькой площадке перед миниатюрным зданием вокзальчика.
— Как доехал? — запоздало спросил Отто, когда уже садились в машину.
— О, кей!
Семен хотел еще сказать что-нибудь по-английски, чтобы дать понять, что он не кто-нибудь, а птица высокого полета, но вдруг осекся: из узких дверей вокзальчика торопливо вышел полицейский, зашарил глазами по площади, по припаркованным автомобилям. У Семена не было сомнений насчет того, кого он ищет, и потому резко нагнулся, крикнул, забыв про свой английский:
— Ехай, что ли!..
Успокоился, лишь когда притормозили на тихой улочке, вдоль которой разноцветным бордюром поблескивал у тротуара сплошной ряд машин. И обругал себя за пустой психоз: ничего ведь не липло к нему. Вывод был только один: отвык от рисковых дел, забурел на непыльной должности.
— Планы такие… — начал Отто. И спохватился: — Или сначала обед?
— Сначала дело, — важно ответил Семен.
— Тогда сразу на ферму. Это недалеко. — И он вдавил газ так, что «Фольксваген» подпрыгнул, как перекормленный бычок.
Маленький городок уже через несколько минут оказался позади. Узкая, но вполне обихоженная дорога с частыми указателями на обочине, с белыми линиями на асфальте вела через кочковатые луга, там и тут пересеченные проволочными изгородями, за которыми важно расхаживали здоровенные коровы.
— Зачем на ферму-то? — спросил Семен.
— Смотреть телят. Как это у вас говорится: товар лицом.
Семен хохотнул.
— Качество телятины я определяю, когда она называется шницелем.
— Будет и шницель. Там, на ферме. Мы за стол, а телят — на бойню. Как придут рефрижераторы, сразу можно будет грузить и ехать. Или ты хочешь погулять тут?
— Дома нагуляюсь.
— Тогда — вперед!
Не прошло и двадцати минут, как машина, свернув с дороги, подъехала к большому краснокирпичному дому, по российским крестьянским представлениям очень даже безбедному. Над высоким крыльцом крупно выделялась резная надпись — "Sieh regen bringt Segen".
Выйдя из машины, Семен уставился на эту надпись, пытаясь перевести. Буквально получалась несуразица: "Смотри движение приносит благодать". Но, поразмыслив, обрадовался: это же, как будто, специально о них предпринимателях-челноках. И звучит вполне по-современному: "Разъезжай и разбогатеешь".
Скрипнула половинка высокой двери, и на крыльцо вышел мужик в сапогах, грубой куртке и узкополой шляпе — как есть крестьянин, только немецкий. И молодая бабенка выглянула, по — возрасту — хозяйская дочка, оглядела Семена оценивающе, как нового бычка.
