– Аве маре, моритури те салютант, – мечтательно произнес инженер из Ленинграда. – Все мы умрем, и сюда придут другие люди и будут любоваться этим волшебным зрелищем…
– Зачем умирать? – воскликнул Каро. – Жить надо! Долго-долго, как это дерево!
Он повернулся к стволу зеленого гиганта и любовно погладил мощную морщинистую кору.
– А что это за дерево, Каро?
– Замечательное дерево. Вечный страж африканских саванн. Это баобаб. Живет пять тысяч лет!
– Сколько? – взвизгнула молодая курортница в шортах.
– Пять тысяч. Может быть, даже больше. Его привезли сюда уже в очень солидном возрасте.
Каро встал, вытащил из кармана выцветшей сатиновой куртки клеенчатый сантиметр и стал обмерять ствол. Закончив обмер, он достал записную книжку, посмотрел на столбик цифр и записал следующую.
Никто не заметил, как он поднял голову, посмотрел на могучую крону дерева, глубоко вздохнул и укоризненно покачал головой.
Когда он попрощался с нами у выхода из сада, я взял его за руку и отвел в сторону.
– Каро, а почему вы обмерили ствол баобаба, а после печально вздохнули?
– Сохнет. Понимаете, сохнет на глазах. Это будет такая потеря. Сначала обхват был десять метров семьдесят сантиметров. После – девять метров тридцать сантиметров. А сейчас уже пять метров, – гибнет не по дням, а по часам. Делаю все. Не отхожу от него. Ученые подкормку придумали. А он сохнет…
Последние слова он произнес с сильным акцентом, темпераментно махнул рукой и скрылся среди олеандров, прихрамывая пуще прежнего.
Года через три я снова оказался в Батуми, на конференции по проблеме долголетия, и вспомнил Каро и его погибающий баобаб. В перерыве между заседаниями я отправился в ботанический сад.
– Где Каро?
– Как обычно, – безразлично ответила голубоглазая лаборантка. Она переливала какую-то жидкость из одной колбы в другую.
– Что значит «как обычно»?
Она подняла на меня большие глаза.
– Возле своего баобаба.
– Он по-прежнему работает гидом?
– Нет, сейчас не работает.
– На пенсии, значит?
Девушка криво улыбнулась.
– Здесь, в Батуми, проходит конференция по долголетию. Читала я в газете, как местные физиологи расхваливают здешний климат и здешних стариков. А вот то, что некоторые с возрастом впадают в детство, об этом почему-то не говорят.
Но я уже не слушал ворчливую белоснежную лаборантку.
Я прошел уссурийские джунгли, сибирскую тайгу, альпийские луга, спустился в пампасы, пересек сельву – и вот саванна!
Я почему-то очень волновался, и мне не терпелось скорее увидеть Каро.
