— Согласен. Как сделаем?
— Как?.. Я поговорю с коммунистами, а потом выберем время, соберем батальон и объявим официально.
— Договорились… Теперь еще один вопрос. Кого назначим командиром первой роты?
Ясенев с ответом не торопился. Перед его глазами мелькали знакомые лица лейтенантов. Все молодые командиры рвались в бой, каждый из них имел свои положительные качества, у каждого были и недостатки, но один был общим для всех: не командовали еще они людьми в боевых условиях. А ведь всем известно, как много ошибок делают молодые командиры в первые месяцы своей самостоятельной службы. В мирных условиях их легко устранить, исправить, а война ошибок не прощает. Первая из них может оказаться и последней.
«Кого назначить? — думал Ясенев. — Углова?.. Не годится. Исполнительный, но без инициативы. До известной степени он хорош, как подчиненный… Если Селиванова попробовать? Этот живой… В том-то и беда, что слишком живой! За час отдаст столько приказаний, что сам запутается и других собьет с толку. Разве Норкина? Тоже молод и горяч, но хоть маленький опыт да имеет за плечами… И авторитетом пользуется… А вдруг не справится или голова закружится от столь быстрого выдвижения?.. Пожалуй, лучше выдержать пока командиром взвода…»
— Вон Лебедев идет, — прервал его размышления Кулаков. — Спросим у него?
Лебедев долго не думал. Он кратко рассказал о сегодняшнем бое роты, о действиях Норкина, его ранении, настроении матросов и закончил:
— Назначайте Норкина. Командирское чутье у него есть, а остальное — дело наживное. Будем учить, помогать, а если зарвется, то и одернем. Я думаю, что мы с ним поладим.
Так решилась судьба Норкина, а он в это время шел с матросами около пленных. Пленные, высокие как на подбор, шли угрюмо, насупившись и не смотря по сторонам. А матросы угощали их табаком, галетами, расспрашивали о доме, Германии. Норкин устал, ему надоело быть переводчиком, и он облегченно вздохнул, когда появился Чигарев. Бушлат Чигарева был вычищен, как в старые добрые времена, пуговицы блестели, а на заломленной на затылок фуражке не было и следов паутины. Словом, ранее безразличный ко всему, Чигарев теперь старался наверстать упущенное, помочь всем. Но от старых грехов нелегко отделаться, и даже сейчас им частично руководило самолюбие, желание прослыть лучшим, самым знающим.
— Раухен зи? — спросил он у немца, протягивая ему портсигар.
Пленный буркнул что-то себе под нос и отвернулся.
— Что он сказал? — посыпались на Чигарева вопросы.
