И Печального больше не было. Никто уже не помнил о маленьком потерявшемся мальчике. Расползлась, повинуясь росту костей, его набедренная повязка. Голое тело, не знающее ни холода, ни жары, обратилось в молодой дубок.
…Только однажды люди решились потревожить лесного духа. Много даров принесли они в тот день старцу. Самый смелый выступил вперпед и, упав на колени, сказал:
— Старик Дуб, прости нас, что пришли мы к тебе с прошеньем, но неспокойно в доме у нас. И в сердце у нас тревога. Жили когда-то мы вместе. Дружно жили. Было всего у нас поровну. Но злой дух войны поселился внутри племени. Потеряли мы покой. Могучий Медведь со своими друзьями держит нас у себя в повиновении. Но и он боится хитрого и ловкого Хозяина… Страшно нам, лесной дух! Скажи, что нам делать?
Не разжимая губ, не шелохнувшись, но громко, звонким молодым голосом заговорил старик Дуб:
— Кто может жить вольно — живите, свобода во всем и в вас, кто не может — ждите своего часа. Хозяин родит Хозяина, а тот дргого. Не скоро поймете вы, что собственности не существует, но что поделать — вы ее уже придумали…
… Легкими шагами Звезднокожий подошел к старику Дубу и тихо сел рядом, скрестив ноги. Угорь, Колодец, Кирпич и Ужас, замешкавшись, остановились на некотором расстоянии от них. Недолго посидев, Звезднокожий молча встал и тут случилось невероятное, ибо не успел он выпрямиться, как не сходивший всю жизнь с места старец поднялся вслед за ним.
И снова путники двинулись в сторону Поместья. Немного им уже осталось идти — по солнцу до заката и еще пять миль.
Только солнца-то не было — черная туча поглотила его и прятала от земли.
Путники шли, теснясь друг к другу. Кирпич боялся упустить Звезднокожего и топал рядом, готовый, если понадобится, в любой момент схватить его за плечо. За Кирпичом, страшась его агрессивности к Звезднокожему, следовал Угорь. А Ужас с циничным любопытством наблюдал за всеми ними. Колоколец семенил сблоку, мысленно моля Брамоса позволить ему разделить его участь. Старик Дуб шествовал позади процессии, стройный, высокий, могучий. И не шествовал даже, а грациозно ступал, едва касаясь земли.
А в двух милях к востоку, ориентируясь по небесным слезам, ныряя между деревьями и зарослями кустов, перекликаясь таинственным шепотом, двигались за Звезднокожим от самого постоялого двора неясные тени.
Много сыновей не пришло в тот вечер на ночлег к матерям Крысиной Норы.
