— Дело ведь не только в деньгах, — возражает Пиннеберг. — У нас не те взгляды, что у большинства рабочих, у нас и потребности другие…
— Не те взгляды, не те взгляды, — ворчит Ступке, — те же взгляды, что и у пролетариев…
— Не думаю, — говорит Пиннеберг, — я, например…
— Вы, например, — презрительно ухмыляется Ступке, щуря глаза. — Вы, например, взяли аванс, так?
— Какой еще аванс? — недоумевает Пиннеберг.
— Ну да, аванс. — Ступке ухмыляется еще ехиднее. — Аванс у Эммы. Не очень-то это, милостивый государь, красиво. Самая что ни на есть пролетарская привычка.
— Я…— лепечет Пиннеберг и краснеет до корней волос, ему хочется хлопнуть дверью и заорать: «А ну вас всех к черту!»
Но фрау Ступке осаживает мужа:
— А теперь, отец, хватит зубы скалить! Это дело улажено. И тебя не касается.
— Вот и Карл пришел! — кричит Овечка, услышав, как хлопнула входная дверь.
— Ну, так подавай на стол, жена, — говорит Ступке. — А я все-таки прав, зятек, спросите вашего пастора, негоже это…
В кухню входит молодой человек, но эпитет «молодой» относится только к его возрасту, на вид он совсем не молодой, он еще более желтый, еще более желчный, чем старик отец. Буркнув «Добрый вечер» и не обращая на гостя ни малейшего внимания, он снимает пиджак, жилет, а потом и рубашку. Пиннеберг со все возрастающим удивлением следит за ним.
— Работал сверхурочно? — спрашивает отец. Карл Ступке что-то бурчит в ответ.
— Помоешься потом, Карл, — говорит фрау Ступке. — Садись за стол.
Но Карл уже отвернул кран и теперь усердно моется над раковиной. Он оголился до пояса, Пиннеберга это немного шокирует, из-за Овечки. Но она как будто не находит тут ничего особенного, ей, верно, кажется, что так и надо.
А Пиннебергу многое кажется не таким, как надо. Безобразные фаянсовые тарелки, почерневшие на выщербленных местах, полуостывшие, пахнущие луком картофельные оладьи, соленые огурцы, тепловатое пиво, предназначенное только для мужчин, и потом эта неприглядная кухня и моющийся Карл…
Карл усаживается за стол.
— Ишь ты, пиво…— угрюмо бурчит он.
— Это Эммин жених, — объясняет фрау Ступке. — Они хотят пожениться.
— Заполучила-таки женишка, — говорит Карл. — Да еще буржуя. Пролетарий для нее недостаточно хорош.
— Вот видишь, — с удовлетворением поддакивает старик,
— Ты бы сперва деньги в хозяйство внес, а потом бы уж и горло драл, — замечает мать.
— Что значит «вот видишь»? — не без ехидства говорит Карл отцу. — Настоящий буржуй, по мне, все же лучше, чем вы — социал-фашисты.
