— Ну? — нетерпеливо спросил Голубков.
Плетнев допил, облизал губы…
— Класс! Ну просто чистой воды апельсин!..
* * *
Наконец все это кончилось. В последний день Симонов выбил премиальные комплекты — три пачки американских сигарет «мультифильтр» в пластиковых пачках и несколько упаковок диковинной финской еды: кусочки колбасы в пластике, наперстки со сливками, игрушечные жестянки с паштетом…
Сигареты Плетнев отдал Голубкову. Голубков был в восторге.
Улетали ночью.
Шел дождь. Военный аэродром «Чкаловский» туманно мерцал синими огнями, и почему-то казалось, что не самолеты с него должны взлетать, а сам он вот-вот начнет, немного кренясь, подниматься к низким тучам, молочно освещенным отблесками прожекторов…
Поеживаясь, вереницей поднялись по трапу.
С последней ступени Плетнев оглянулся.
А потом тоже нырнул в люк.
«…Нет, Парфен Дормидонтович! — трескучей пулеметной очередью отстучал Бронников. — Партком не позволит вам топтать ростки нового!..»
Он замер с поднятыми над клавиатурой руками и прислушался.
Точно!.. Звонок повторился.
Бронников поспешно вышел в коридор, включил свет в прихожей и отпер дверь.
— Здрасте, — сказал чернявый малый в кепке, рабочей тужурке, с черным чемоданчиком в руке. — Двадцать шестая квартира?
— Двадцать шестая, — подтвердил Бронников. — Там же написано.
— Не верь глазам своим, — наставил чернявый. — Распишитесь.
И протянул какую-то бумажку.
— Что это? — опасливо спросил Бронников, убирая руки за спину.
— На телефон подавали заявление? Так расписывайтесь!
— Ах, вот в чем дело! — обрадованно и недоверчиво сказал Бронников. — Неужели?..
Не прошло и получаса, как мастер ловко провел от коробки на лестничной клетке розово-желтый проводок, в котором таинственно просвечивали металлические жилки, и повесил новый черный аппарат на стену в коридоре. Тут же набрал номер, буркнул кому-то, что в двадцать шестой поставлен, выложил на столик телефонную книжку, бестрепетно принял предложенный трояк, кивнул и удалился.
Закрыв дверь, Бронников тут же подошел к телефону, поднял трубку и послушал. Гудит! Руки чесались кому-нибудь позвонить. Набрал Никитин номер… никого. Прошел на кухню, постоял у плиты, размышляя, не поставить ли чайник. Снова вернулся к аппарату. Опять послушал — гудит!
В последнее время жизнь вообще складывалась довольно симпатично. Неделю назад соседка Алевтина Петровна уехала к племянницам в Ярославль — у обеих были дети, обе работали и просили ее пожить там, чтобы приглядеть за ребятней. Надо думать, уехала надолго… Уже неделю Бронников блаженствовал, то и дело бессознательно отмечая, что он в квартире один — один! — и нет у него никаких соседей — пусть даже и таких тихих и милых, как Алевтина Петровна… Никого — хоть на голове ходи! Царь царем, сам себе хозяин!.. А тут вдобавок — бац! как с куста! — телефон!..
