В мишени появились пробоины. Одна в голове, две в корпусе — слева на уровне сердца, справа на месте печени.
Перекат влево. Два выстрела, две пробоины — в каждом из колен.
Перевалился в положение лежа. Еще выстрел. Снова в голову.
Перекат вправо и еще один выстрел.
Перекат на спину. Выстрел из-за головы назад. Новая дырка в голове мишени.
— Старший лейтенант Плетнев упражнение закончил!
Симонов смотрел в окуляр оптического устройства.
— Ну что ж, — сказал он. — Тут, елки-палки, не придерешься…
Чувствуя радостное возбуждение, заставлявшее внимательнее следить за тем, чтобы с лица не сходило выражение совершенной невозмутимости, Плетнев отошел назад, где стояли и те, кто ожидал очереди, и кто уже отстрелялся.
К нему шагнул невысокого роста чернявый парень лет двадцати пяти. Протянул руку:
— Голубков!
Глаза карие, лукавые.
Плетнев протянул свою, назвался.
— А у нас на курсах парень был, — совершенно невзначай сообщил этот хитрый Голубков, вытаскивая сигареты. — Так он, бляха-муха, рикошетом мишень поражал.
Плетнев пожал плечами.
— Ну да, полезная штука… Но не всегда точно получается. Рикошет все-таки…
Голубков сощурил свои лисьи глаза.
— Тоже, скажешь, можешь?
Плетнев опять пожал плечами, а Голубков тут же заорал довольно ехидным тоном:
— Товарищ майор, разрешите обратиться! Разрешите Плетневу показать, как он рикошетом стреляет!
— Вот ты даешь! — только и сказал Плетнев.
Деваться некуда. С пистолетом в опущенной руке встал за бетонный столб, служивший опорой. Столб загораживал мишень. Он выглянул на мгновение и тут же сделал три выстрела по касательной в кирпичную стену тира. Рикошетируя, пули дико визжали в полете.
Честно сказать, он совершенно не был уверен в результате. Рикошет — дело дурное, никогда нельзя точно знать, куда он пойдет. Черт дернул Голубкова за язык!.. теперь стыда не оберешься…
Плетнев смотрел на Симонова, а Симонов смотрел в окуляр.
— Куда целили, Плетнев? — спросил он, не отрываясь.
— Две в корпус, одну в голову, — сказал он.
— Ну, елки-палки, даешь прикурить! — Симонов повернул голову и посмотрел на него несколько странно. — Все три там.
Плетнев выдохнул с облегчением. Нет, все-таки иногда и ему может немного повезти!..
* * *
Утром солдаты сидели в гимнастерках, теперь на жаре растелешились, и в минуты пауз, когда не нужно было обеими руками растягивать перед собой на двух палках разноцветные квадратные флаги, в определенные моменты складывавшиеся в ту или иную картинку, залитые солнцем трибуны сияли голыми телесами.
