Джеймс недовольно скривился — мол, сами понимаете, что тут еще выдумаешь!..
— Старая песня, — удовлетворенно кивнул посол. — Но звучит по-прежнему свежо! При одном только слове «першинг» в Москве готовы крикнуть «тревога!»…
— Все-таки сомневаюсь, сэр, что они клюнут, — сказал Джеймс.
— Я тоже сомневаюсь, — кивнул посол. — А с другой стороны, куда им деваться? Оппозиция напирает. С каждым днем усиливается. А кто ей противостоит? — Нур Мухаммед Тараки. Поэт. Мечтатель! Не готов оценивать степень его одаренности, но поэт у власти — это всегда беда, а уж в этой безумной стране!.. Он слишком импульсивен, слишком нерасчетлив… Но советские поддерживают именно его. И, как вы сами только что сказали, готовы на все, чтобы сохранить режим. Поэтому им придется что-то предпринимать. Шаг за шагом.
— Возможно, — кивнул Джеймс. — Но в последнее время наметилась иная тенденция. Не все советские поддерживают Тараки. Армейские чины стали чрезвычайно благосклонны к Амину. Думаю, они были бы согласны с нами в оценке его деловых качеств… А КГБ, действительно, упрямо гнет старую линию. Должно быть, с Тараки им проще работать.
И он сделал характерный жест пальцами — как будто опрокидывая рюмку.
— Что за пустяки сказываются порой на судьбах мира! — вздохнул посол.
Он поболтал в чашке ложечкой, а потом без всякого удовольствия допил остывший кофе.
— Знаете, Джеймс, — сказал Роджер Тэйт, утирая губы салфеткой. — Нам нужно помнить еще один мотив. Очень важно, чтобы Советы были убеждены, будто спасают мир. Например, от мирового империализма. Идея для них — превыше всего!
— Стараемся, сэр, — сказал Джеймс.
И развел руками.
Подходя к расположению «Зенита», Плетнев вспоминал разговор с Ромашовым.
Пару дней назад Ромашов предложил пройтись. Сквер лежал вокруг пруда, населенного многочисленными утками. На скамьях сидели еще более многочисленные бабушки и мамы. Малые дети возились в песочницах. Что постарше ездили с деревянных горок — преимущественно вперед головой. Или просто с диким визгом гонялись друг за другом.
Ромашов был сух и нелицеприятен. Равно как строг и лаконичен.
— Ты, Плетнев, хоть и хороший боец, — сказал он с ироническим прищуром, который напрочь уничтожал смысл сказанного; завершение фразы окончательно поставило все на свои места: — А все же раздолбай!
Прикурил, отщелкнул спичку, затянулся и продолжил.
— Но хоть ты, Плетнев, и раздолбай, а боец все-таки хороший… Жалко, если тебя погонят. Я тебе нашел вариант: на время перейти в другой главк. Там формируют группу для охраны посольства в Афганистане. Вот и отсидишься…
