— Какой?
— Как в воду опущенный… Что-нибудь неладно?
— Нет, — Плетнев пожал плечами. — Я не опущенный. Нормальный я. Все в порядке…
— Ну, пойдем тогда, пойдем что покажу! — оживился сосед, и его круглая физиономия сорокапятилетнего крепыша снова просияла. — Пойдем!
Кузнецов энергично прошагал к двери своей комнаты, успев даже нетерпеливо оглянуться — мол, ну где же ты?! — резко распахнул ее и ликующе выдохнул:
— Прошу!
Если не считать того, что сейчас стены приятно золотило позднее закатное солнце, это была самая обыкновенная комната. Плетнев бывал в ней неоднократно. Обстановка примерно такая же, как у него самого. Телевизор, правда, больше. И холодильник не «Саратов», а солидный семейный «ЗИЛ». Полковничий уровень, понятно. На подоконнике горшки с растениями. Жена любит. Плющи. Дома сестра Валя такие же разводит. И кактусы.
Но зато стол, в обычное время украшенный только хрустальной вазой да парой газет, был накрыт. И как накрыт! Маслянистые ломти разделанной селедки выглядывали из-под усыпавшего ее зеленого лука, а изо рта несчастной рыбки торчал стебель петрушки! В плошке — малосольные огурцы! На тарелке — штук пять пахучих свежих, а также три помидора, редиска и зелень. В соломенной хлебнице — ломти «Бородинского». Колбаса «Молодежная». Сало. Хрустальные рюмки — явно только что тщательно вымытые. С самого краю — интригующе укутанная кастрюля.
То есть, короче говоря, сервировочка. Примерно как для дня рождения. Но день рождения у Кузнецова, помнится, был зимой. В конце декабря.
— А?! — торжествующе спросил он.
— Да-а-а, — протянул Плетнев. — Красота… А что случилось?
— Праздник у нас сегодня, Саша! Праздник! — воскликнул Николай Петрович, приобнимая его за плечи и встряхивая. — Давай! Руки иди мой! Садимся, а то стынет!
И тут же шагнул к холодильнику, чтобы извлечь бутылку армянского коньяку и прокричать, потрясая ею, как гранатой:
— За границу еду, Саша! В Афганистан! Начальником поликлиники Советского посольства! Спасибо тебе, Саша! Спасибо!..
— Да ладно, — отмахнулся Плетнев. — Мне-то за что?
— Перестань! — снова закричал Кузнецов. — Я тебе вот как благодарен! Вот как!
И стал пилить бутылкой по горлу, чтобы показать, как он благодарен.
— Да ладно! Что вы, в самом деле… Это Сереге Астафьеву спасибо надо сказать. И отцу его, главным-то образом…
А дело, собственно говоря, было так.
Кузнецов трубил всю жизнь. И до пенсии ему оставалось совсем немного. Армейские люди рано выходят на пенсию. Если до генеральских чинов не дослужился, то отб
