Теперь, когда я так увлеклась серией своих картин, время пролетало быстрее. Я не могла дождаться, когда наступит утро, а в иные дни так уходила в работу, что лишь на закате солнца осознавала, что забыла про обед и пора уже готовиться к ужину. Я сокрушалась, что уделяю мало времени Перл, но миссис Флемминг была не просто хорошей няней. Она стала членом семьи и с удивительной любовью заботилась о Перл.
Что касается Поля, он больше не заходил ко мне в комнату ночью, и никто из нас ни разу не упомянул об этом. Скоро и впрямь начало казаться, что это был всего лишь сон. Подготовка к свадебной церемонии и то удовлетворение, которое я получала от живописи, делали жизнь в Кипарисовой роще насыщенной и радостной. Пожалуй, не проходило дня, чтобы Поль не объявил о какой-нибудь новой грандиозной покупке или событии.
Однажды вечером, после очередной семейной трапезы, я оказалась одна с Глэдис в патио за напитками, которые подали после ужина. Поль и отец все еще разговаривали в доме, а сестры уехали на встречу с друзьями. За ужином Октавиус сообщил, что они с Глэдис хотели бы, чтобы Поль сделал политическую карьеру. Когда я заговорила об этом в патио, Глэдис широко раскрыла глаза от удивления.
– В верхах знают Тейтов, – заявила она. – Законодатели уже обхаживают Поля. У него есть все качества, чтобы рано или поздно стать губернатором, если он этого захочет.
– Вы думаете, он хочет этого? – спросила я недоверчиво.
– А почему бы и нет? – удивилась Глэдис. – Но конечно, он ничего не станет делать, если ты не захочешь, – сказала она неприязненно.
– Я никогда не встану на пути у Поля, если он действительно чего-то захочет, – ответила я. – Просто мне интересно, его это выбор или ваш.
– Конечно, он сам этого хочет, – отрезала она в ответ. Затем холодно улыбнулась: – А в чем дело? Ты что, не можешь себя представить в роли первой дамы Луизианы? У нас нет оснований чувствовать себя ниже кого-то. Не забывай, пожалуйста, об этом.
Прежде чем я успела ответить, Поль и его отец вышли из дома, Глэдис пожаловалась на головную боль и попросила Октавиуса отвезти ее домой. А я про себя улыбнулась, представив, как отреагирует моя сестрица на такую возможность: я – первая дама Луизианы. Жизель лопнет от зависти.
Прошло уже много времени после визита Жизель, а меня не покидало чувство, что это не последняя неприятность, связанная с ней. И вот однажды я получила открытку, которую Жизель прислала мне из Франции. На лицевой стороне была изображена Эйфелева башня. Я еще тогда не знала, что за неделю мне предстоит получить еще одну, даже две открытки от моей дорогой сестры-двойняшки, и каждая впивалась в меня, как иголка в куклу Вуду,
