– Нет, конечно же, нет.
– Конечно, нет, конечно же, не ты, Добропорядочная Мисс. – Она откинулась, свесив руки с подлокотников кресла. – Я написала Бо и рассказала ему о твоей свадьбе и какой богатой ты стала, – сказала она.
– Зачем ты это сделала?
– Ну, ты ведь сбежала. Тебе надо было сделать аборт и остаться в Новом Орлеане. Даже при всем том, что ты имеешь, все равно ты живешь в болоте.
– Болота прекрасны. Природа не может быть безобразной, – ответила я.
Воцарилось молчание.
– А о дяде Жане я тебе говорила? – внезапно спросила она.
– О дяде Жане? Нет. А что с ним?
– Ты ничего не знаешь?
– В чем дело, Жизель?
– Он покончил с собой, – ответила она беспечно. – Что? – Я задохнулась и почувствовала, как кровь отхлынула от лица, а ноги приросли к полу.
– Он однажды украл нож, которым они режут пластилин в комнате отдыха, и перерезал себе вены. Истек кровью, прежде чем обнаружили, что он натворил. Дафни устроила из этого большой спектакль, угрожала подать в суд на лечебницу. Насколько мне известно, они сумели договориться. У нее этого не отнимешь. Уж если на чем-то можно сделать деньги, она своего не упустит.
– Дядя Жан… покончил с собой? Когда?
– Несколько месяцев назад, – сказала она, передернув плечами.
Я сидела, окаменев. В последний раз я видела его, когда мы приезжали с Бо, чтобы сообщить о смерти папы.
– Почему же никто мне не написал? Почему ты не написала?
– Дафни сказала, что ты порвала все отношения с семьей, когда сбежала, – ответила она. – И ты знаешь, как я ненавижу писать письма, особенно сообщать плохие новости. Если только это не чужие плохие новости, – добавила она, хохотнув.
– Бедный дядя Жан. Мне не следовало говорить ему, что папа умер. Пусть бы он думал, что папа просто не приезжает к нему.
– Может, это твоя вина, – подхватила Жизель, наслаждаясь моим несчастьем. Затем опять передернула плечами и отхлебнула из бокала. – А может, тебя следует поздравить. В конце концов, теперь ему лучше.
– Как ты можешь говорить такие ужасные вещи? Никому не лучше быть мертвым, и даже дяде Жану, – закричала я прерывающимся голосом.
– Единственное, что я твердо знаю, что для меня было бы лучше умереть, чем вечно жить в этом тухлом заведении, – провозгласила она.
Глаза мои наполнились слезами, когда я подумала об одиноком и заброшенном дяде Жане.
– А кто это у нас? – услышали мы, обернулись и увидели, как Поль выходит из дома.
– Неужто это мой богатенький братец и зятек? – съязвила Жизель.
