Я ничего у тебя не прошу, уж, во всяком случае, не твоего прощения, не воспринимай и ты это письмо как мое прощение тебе за то, что ты пыталась сделать со мной в прошлом. На самом деле я испытываю к тебе больше жалости, чем гнева, и по-прежнему надеюсь, что мне будет передано то, что мой отец мне оставил. Моя любовь к нему не уменьшилась ни на йоту. Я безумно скучаю по нему.
Пожалуйста, проследи, чтобы у адвоката, распоряжающегося моим имуществом, был мой адрес.
Руби.
Я не получила ответа, но это и неудивительно. По крайней мере, я объявилась, и она не могла заявить, что я исчезла и порвала всяческую связь с именем отца. Я никогда не воспринимала ее как мать или члена семьи. Она была для меня чужим человеком, когда я жила в доме Дюма, а уж теперь-то и подавно.
Жанна заезжала чаще, чем Тоби, навестить нас и поиграть с Перл. После моего замужества она охотно приняла меня в свои объятия как сестру и временами поверяла мне свои маленькие тайны больше, чем родной сестре Тоби, и уж, конечно, больше, чем своей матери. Однажды мы сидели в патио и потягивали прохладный лимонад, наблюдая, как миссис Флемминг гуляет с Перл по саду.
Жанна приехала в Кипарисовую рощу, чтобы поговорить о своем друге Джеймсе Пайтоте, молодом адвокате. Это был высокий, темноволосый красивый мужчина, чья вежливость и обаяние слегка напоминали мне папу.
– Думаю, скоро у нас будет помолвка, – сообщила Жанна. По тому, как она это сказала, я поняла, что узнала об этом первой.
– Думаешь?
– Даже мысль об этом приводит меня в ужас! – воскликнула она. Я расхохоталась. – Это не смешно, Руби. Я лежу ночи напролет без сна и совсем себя извела. Что окончательно заставило тебя решиться выйти замуж за Поля? – спросила она.
«Если бы она знала правду, то не вела бы себя так по-родственному», – испугалась я.
– Понимаешь, я не знаю, что такое любовь на самом деле. Я влюблялась во стольких парней и, ты помнишь, одно время встречалась с Дэни Морганом.
– Помню.
– Но он стал таким… идиотом. Джеймс – другой. Джеймс, он…
– Какой? Расскажи мне, – попросила я.
– Заботливый и внимательный, любящий и мягкий. Знаешь, мы еще не делали этого, – добавила она краснея. – Конечно, он хотел, и я – тоже, но я просто не смогла до свадьбы. Я сказала ему, и он понял. Он не рассердился.
– Потому что ему действительно не безразличны ты и то, что делает тебя счастливой, – заключила я. – Это и есть любовь или, по крайней мере, ее суть. Другие вещи, конечно, тоже важны, но совершенно не обязательно, чтобы раздавался звон колоколов каждый раз, когда вы целуетесь. Мне кажется, что зависимость друг от друга – это и есть та почва, из которой вырастает долгая настоящая любовь, Жанна.
