– Что ты думаешь? – спросил он.
– Прекрасно, – ответила я, хотя многое из этого списка совсем не совпадало с тем, что бы я выбрала сама.
Мы ходили из магазина в магазин, покупая мебель, светильники, ткани – множество разных вещей, которые предложила его мать. Я чувствовала себя бессловесным придатком.
– У мамы великолепный вкус, – заявил он, не дождавшись моих комментариев.
– Да, – ответила я. Казалось, что она здесь, рядом с нами.
Позже днем мы передохнули и пошли в кафе «Дюмонд» выпить кофе и отведать их знаменитые булочки. Мы сидели и наблюдали за художниками у мольбертов, шагающими мимо туристами с широко раскрытыми глазами и болтающимися на шее фотоаппаратами. С реки дул прохладный легкий ветерок, а вокруг порхали лепестки магнолии.
– Я заказал места для нас на ужин в «Арнаудс», – объявил Поль.
– «Арнаудс»?
– Да, мама посоветовала. Ты не думаешь, что это хороший выбор?
– О да, очень мило, – произнесла я и поспешила улыбнуться. Откуда Полю было знать, что в наше первое официальное свидание Бо повел меня именно в «Арнаудс»? Мне казалось, что все вокруг сговорились разбудить мои воспоминания, плохие и хорошие, оставшиеся от жизни в этом городе.
Мы чудесно поужинали, и Перл вела себя прекрасно. Потом Поль предложил остаться в фойе отеля и послушать джаз. Мы немного посидели, но поездка и хождение по магазинам изнурили меня больше, чем я предполагала. У меня закрывались глаза. Поль рассмеялся, и мы пошли в номер.
Это была первая ночь, которую мы провели в одной комнате, хотя и не в одной постели, и в этом была какая-то интимность, мы оба это чувствовали, испытывая неловкость. Когда я стояла у раковины в одной рубашке и смывала косметику с лица, я вдруг увидела в зеркале, как пристально смотрит на меня Поль своими голубыми глазами, и почувствовала себя раздетой. Как только он заметил, что я смотрю на него, он быстро отвернулся.
Я вошла в ванную комнату и переоделась ко сну. Поль был уже в своей постели, когда я погасила свет и забралась под одеяло.
– Спокойной ночи, Руби, – тихо сказал он.
– Спокойно ночи.
Тишина и темнота, казалось, сгустились вокруг нас. Отныне нам предстояло все делить поровну, стать одним целым, как и подобает мужу и жене, за исключением самого главного: мы не могли принадлежать друг другу. Мысль эта витала надо мной в ночи, преследуя, мучая. Но когда я повернулась на бок и закрыла глаза, меня вновь захватили воспоминания о Бо и нашей страстной любви. Ибо теперь это было все, что у меня осталось.
