Райан положил ее на подушки. Она знала, что стоит сказать хоть слово, и он отпустит ее, как прежде.
Райан чуть сжал ее бедра. Это было испытующее приглашение, молчаливая мольба, которая не нуждалась ни в каких объяснениях. Линдсей молча закрыла его лицо ладонями, очертив большим пальцем линию рта. Потом спокойно, почти незаметно шевельнула бедрами.
Он стянул с нее шелестящий шелк и колготки. Отбросил одежду в сторону, вскочил на ноги и поднял на руки Линдсей так легко, словно она была ребенком. Она уткнулась лицом ему в шею, и он отнес ее в спальню, с удивлением обнаружив, что Линдсей с радостью готова принять его в свою жизнь. Словно все это время она держала для него незанятой какую-то нишу в своем сердце, а теперь он вернулся и спокойно завладел снова сокровищем, которое всегда и так принадлежало ему.
Все вокруг смешалось для Линдсей — и добро, и зло. Она согласилась принадлежать ему не только одну эту ночь, но и все последующие. Она дала согласие на то полное совершенства чувство, которое существовало между ними. Если Райан хотел назвать это любовью — ну так что ж? Что плохого в этом безобидном слове?
Два дня спустя Линдсей разбудил пронзительный звонок телефона. Еще не очнувшись ото сна, она нащупала трубку и искоса взглянула на часы. Кто это, черт побери, может беспокоить ее в столь безмятежное воскресное утро?
— Линдсей, — раздался в трубке уверенный, деловой мужской голос, — это Карл Данверз.
— Карл? — Линдсей села, мгновенно проснувшись. Карл Данверз был ее адвокатом, и только вселенская катастрофа могла оторвать его в воскресное утро от игры в гольф.
— Тут со мной Бойд Мейер. Мы звоним из твоего офиса.
— Привет, дорогая, — донесся до Линдсей глубокий, неторопливый голос ее бухгалтера. — У тебя тут кое-какие неприятности, голубушка. Пожалуйста, приезжай поскорее.
— Это связано с Джефом, да? — Линдсей уже скинула простыни; резкая, холодная судорога свела ей живот. — Что случилось? С ним все в порядке?
— Его… его нет, — осторожно ответил Карл.
— Нет? Ты хочешь сказать, он умер?
— Нет, черт побери, — усмехнулся Бойд. — Хотя я за него и гроша ломаного не дам, если ты захочешь посчитаться с ним. Он скрылся, Лин. Очистил кассу и убрался во Флориду.
У Линдсей подкосились ноги, и она неуклюже осела на край постели. Ее разбирал нервный смех и мучил вопрос, не продолжает ли она спать, не привиделось ли ей все это в каком-то запутанном кошмарном небытии.
— Линдсей, дорогая, ты еще меня слышишь?
