Барственный, хозяйский голос из-за стола:
— Ваше слово — закон, Аркадий Львович. Я сейчас позвоню дворецкому.
— Зачем, ваше сиятельство? Мы сами. Мигом.
— Туши, Родион.
Шаги по комнате. Стук каблучков. Визг.
— Ай! Палец обожгла.
— Сядьте, шалунья.
И снова модулирующие интонации избалованного вниманием гостя:
— Руки на стол, господа. Цепь. Не разомкните ее, пока я в трансе. И тишина. Я засыпаю быстро… минуту, две… Когда почувствуете чье-то присутствие в комнате, можете спрашивать. И еще: попрошу не шутить. Неверие нарушает трансцендентальную связь. Так к делу, господа… Начинаем.
В наступившей тишине слышалось чье-то покашливание, поскрипывали стулья, кто-то астматически тяжело дышал. С закрытыми глазами Вадим представлял себе хозяина с седой эспаньолкой и блудливым взглядом, его гостей — артистов со следами грима на лицах, не очень тщательно стертого после спектакля, и медиума с уже заметной синевой на впалых щеках и дергающимся ртом неврастеника. Он даже угадывал, где сидит этот великосветский плут и где стоит единственная непогашенная свеча.
— Не жмите так руку… больно, — услышал он подавленный женский шепот.
— Тише!
И вновь покашливающая, поскрипывающая тишина.
— Зачем тебе эта петрушка? — спросил Вадим.
— Погоди, — предупредил Крис. — Слушай.
И тотчас же вслед за ним как будто ничем не отделенная реплика князя:
— Я чувствую чье-то присутствие. Он среди нас.
— Кто, кто?
— Ой!
— Тише!
Сквозь тишину еще один голос, явно женский, но приглушенный, словно что-то его экранировало, тушило его:
— Где я?
— Вы у меня в гостях. Я князь Вадбольский.
Глуховатый женский голос отвечал в той же однотонной, мертвой манере:
— Мой князенька… такой добряк. Никогда не сердится… Прощает даже мое увлечение Зиги… А на рождение… подарил мне такой чудесный кулон… Агат с бриллиантами. И Аркадий даже не разгневался…
И сейчас же за столом чей-то взволнованный тихий шепот:
— Ей-богу, я ее знаю!
— Катрин!
— Она помнит вас, ваше сиятельство.
— Господи боже мой, как страшно…
— Екатерина Петровна, здесь все ваши друзья…
Снова глухой, однотонный голос:
— Разве у меня есть друзья? Меня все, все ненавидят… Все нашептывают Аркадию. Обо мне и о Зиги…
И опять шепот за столом:
— Кто это Зиги?
— Сигизмунд, не знаешь разве?
— Какой Сигизмунд?
— Корнет Вишневецкий, балда! Из-за него ее и зарезали.
— Кто, Аркадий?
— А кто же? Я, по-твоему?
— Тише! Она опять говорит. Слышите?
— …вчера Аркадий нас видел на Невском. На лихаче. Зиги встал, чтобы поправить полость, и я узнала Аркадия… Он стоял у елисеевской витрины… Вы ему не говорите, о князе он не знает. И Зиги не знает… Он, глупенький, даже не догадывается, что мы с князем весной уезжаем в Виши…
