— Ты что, маленький? — хрипло просил Децкий. — Или кретин? Не понимаешь?
— Не боись, — с горькой усмешкою ответил Павел. — Я понимаю. До конца надо нести подлый свой крест. Надо молчать…
— Не молчать надо, — перебил Децкий, — а надо немедленно перетрясти всю документацию, изорвать и сжечь лишнее, сосчитать приходы, расходы, делом заняться, Павлуша, делом, чтобы жена тебе передачи не носила в тюрьму.
— Займусь! — лениво ответил Павел.
Оставшись один, Децкий аккуратно перебрал свои бумаги. Собственно, и перебирать было нечего; сомнительных документов он никогда не держал, а следовало изъять некоторые технологические карты с непонятными непосвященным, но все же разоблачительными пометками. Децкий так и поступил — изорвал их в мелкие клочья и бросил в урну, из которой цеховая уборщица в пятом часу перенесет мусор в мешок, а затем — в контейнер. Сделав это, Децкий впервые за день почувствовал освобождение. Вся цепь людей пришла в защитное движение, каждый, чего боится, то рвет, сжигает, выбрасывает, оформляет, выносит или вывозит, и в принципе любые усилия розыска проникнуть в загадку доходов уже обречены на неудачу. Надо очень хорошо знать конкретную технологию, иметь нерядовое инженерное мышление, такое, как у него или у Павла, чтобы понять механизм появления в цехе свободного товара. Никому не дано рассчитать излишки, образованные при оформлении поздним числом действовавших рацпредложений, списаниями полуфабрикатов, перерасходом материалов в авралы, работой учеников. Для того и держал Децкий при цехе участок ширпотреба, чтобы маленькое терялось в тени большого и пользовалось его отходами. Тут опасность раскрыться не грозила; не то что майор Сенькевич — полковники и генералы останутся ни с чем.
Мысли Децкого вернулись к инспектору, и он тотчас позвонил знакомой узнать, что рассказал ей осведомленный адвокат. Ответ ее был таков: Сенькевич — талантливый следователь, звезда криминального розыска, специалист по особо сложным делам, человек умный, образованный, с чутьем и хваткой. Децкому просто повезло, что следствие ведет он, можно спать спокойно — вор будет отыскан хоть из-под земли. Эта похвальная характеристика смутила Децкого. Угораздило же, подумалось ему, наткнуться именно на него. Так и выскочил навстречу, словно сквозь стену глядел. Нечто судьбинное представилось Децкому в этой случайности. Ведь сидел в кабинете, и, верно, за столом сидел, и вдруг дернуло его вскочить, распахивать двери, любопытствовать, кого мимо несет, и зазывать к себе. Успокаивало, правда, что Сенькевич — специалист по чисто уголовным делам, борьба с хищениями социалистической собственности — хлеб другого отдела, и Сенькевич направит свое необычное, если верить мнению адвоката, дарование на поиск квартирного вора. Здесь чувства Децкого опять же раздваивались: если деньги снял "не свой", то талант, чутье и хватка следователя кстати, но если вор принадлежал к своим, к близкому кругу Децкого, к числу людей дела, то следователь с такими качествами совершенно был не нужен. Потому что свой, думал Децкий, получая срок, не удержится не потянуть за собой компанию, чтобы веселее коротать бесконечные годы заключения. И Децкому со всей очевидностью открылось, что в интересах собственной безопасности и свободы он обязан узнать преступника прежде, чем это сделает следователь Сенькевич.
