Федор, как мне и думалось, покуривал трубочку на пороге.
"Живы!" — простодушно закричал он. "Как видишь, — ответил я. — А ты никуда не отлучался?" — "А куда мне отлучаться? Молился тут за вас". — "Ну, спасибо. А за лекаря не молился?" — "А за него зачем?" — "Ранили его". Федор опешил: "И он дрался?" — "Не совсем. Стреляли… бог знает кто". "Говорил, возьмите меня…" — восторжествовал Федор. "Помолчи, помолчи! Без тебя горько. Ты вот что, возьми в погребце бутылку, нет, две и отвези ему. Только не расспрашивай, и никаких укоров, вообще, отдай вино, пожелай здоровья — и за порог… И никому ни слова, хоть под пыткой… куда мы ездили… На прогулку ездили. И езжай на выгон, к прапорщику Василькову в отряд".
Поручив Василькову прочесать лес в окрестностях места ранения лекаря, сам я в сопровождении денщика поскакал в усадьбу Володковичей. Во дворе и в сенях было пусто, зато в зале сидели человек пятнадцать. Находились тут все Володковичи и Красинский с рукою на перевязи. Последний, завидев меня, спросил жестом, не он ли мне нужен. Я мимикою же объяснил, что пока не нужен, и позвал господина Володковича.
— Распоряжением командира батареи, — сказал я, — я провожу следствие в связи с покушением неизвестного лица на жизнь нашего лекаря. Мне весьма жаль, — продолжал я, — но долг службы заставляет меня задавать вам вопросы, которые могут отозваться в вашей душе болью.
Володкович ответил гримасой: то ли — к чему же спрашивать? то ли спрашивайте, мне все одно; оглянулся, придумывая место для беседы, дернул противоположную дверь — закрыта, и предложил выйти на воздух.
Мы вышли.
— Мне известно, что лекарь ранен в плечо, — сказал Володкович. Николай был случайным свидетелем, да? И помогал вам искать?
Я кивнул и отметил про себя, что слово «случайный» господин Володкович выделил.
— Вы предполагаете, выстрел имеет какую-то связь с моей усадьбой, спросил он.
— Не возьмусь что-либо предполагать, пока не составлю ясную картину дела, — ответил я. — Но есть обстоятельства, которые не позволяют мне обойти ваш дом вопросами, хоть мне этого и хотелось бы из участия к вашему горю. В первую очередь, меня интересует место, где вы распрощались с Северином, а также время, когда это происходило.
— Как не помнить, — печально сказал господин Володкович. — Мы сидели на той скамейке, где вы застали меня утром. Вдвоем. Впрочем, шагах в двадцати стоял Томаш с дорожным мешком — мы собрали там… еду, одежду… Однако, чтобы вы правильно поняли, это было в последнюю минуту. А прежде в гостиной… где сын сейчас… мы выпили, как принято, на счастливую дорогу… Вот какая она вышла… Михал, Людвига, Николай — все расцеловались с Северином, и я пошел его проводить — он уходил за пруды… Там тянутся далеко глухие леса… И у нас был разговор о деньгах… Я от вас не скрываю, теперь не имеет значения. По сути дела, хоть вслух и не произносилось, но он уходил в эмиграцию, долгая разлука… и мы обговорили, куда и как высылать деньги… Встали, обнялись, и Северин ушел…
