Вовчик осторожно переместил взгляд налево. В поле зрения вдвинулась часть пустыря, ограниченная деревянным забором, темные кусты бурьяна, сваленные друг на друга бетонные блоки и как раз перед ними – группа хмырей, по-видимому, в спортивных костюмах. Все это – еще колеблющееся, размытое, будто наползающими слезами. Один из хмырей тем временем разглагольствовал, жуя, как резинку, каждое слово:
– Выполнил ты, конечно, блин, выполнил, ничё не скажешь. А раз выполнил, то на хрена ты нам теперь, блин, нужен?
– Так я пошел, значит, – сразу же, с торопливой радостью в голосе сказал Малек.
– Стой! Ты куда?
– Ну, сам же сказал, что я вам больше не нужен.
– Вот потому-то, блин, и не следует тебя отпускать…
– Ладно, Дзюба, не пугай ребенка, – сказал благодушный голос.
– А чё такого?
– Хватит базарить, менты скоро приедут.
– Ну, эти менты, блин, пока еще соберутся.
– Тс-с-с… Сухан!… – быстро и, кажется, испуганно шикнули на них обоих.
Вовчик увидел, как из-за угла заборчика неторопливо вышел высокий и, видимо, очень худой человек. Двигался он так, будто земля под ним немного проваливалась. Вот – повернулся, и стало видно, что лицо у него бледно-мучное. Чернота стояла в глазницах и вывороченных кверху круглых свиных ноздрях. Сухан медленно приблизился к группе хмырей и, будто робот, повернул туда-сюда голову:
– Где?
– Вот!.. Вот!.. Вот!.. – заторопились сразу несколько голосов.
Тогда Сухан неловко переступил с ноги на ногу, сильно сгорбился, став похожим на загогулину уличного фонаря, и вдруг резким движением раскинул ладони по обе стороны тела. Между ними, пошатываясь, как пьяный, неуверенно выпрямился Кабан. Его осветили фонариком, и стали видны такие же черные, залитые мраком глазницы.
Кабан пару раз с явным усилием опустил и поднял веки. Открылся земляной рот:
– Не пойму, я что – живой или мертвый?
– Мертвый-мертвый. Но так даже лучше, – неторопливо ответил Сухан. – Мертвый, конечно. Живым ты уже никогда не будешь.
Он протянул руку и будто бы воткнул пальцы в грудь Кабану. Немного повозил ими, словно прилаживаясь внутри грудной клетки. Чуть присел, напрягаясь и далеко разведя локти, и вдруг выдернул что-то – мокрое, темное, слабо трепещущее на ладони. Посмотрел на него пару секунд, словно оценивая, и сжал пальцы так, что выдавилась сквозь них мерзкая жижа.
– Ну вот, кончено. Теперь мы с тобой будем друзьями.
– А-а-а!… – внезапно закричал Малек, стискивая лицо ладонями.
К нему кинулись, заламывая и прижимая к земле бьющееся в припадке тело.
