– Ваше Величество, – наклонился к королю слегка обеспокоенный Просперо, – мне думается, этот маг будет нам полезен. Опасность заговора – серьезная вещь.
Конан с досадой отмахнулся.
– Знаю я их штучки, – сказал он. – Колдун соврет – недорого возьмет. Весь мой опыт говорит – не доверяй тем, кто знается с демонами и темными силами. А со своими заговорщиками мы и без колдовства справимся, клянусь Кромом.
К трону торопливо приблизился изрядно побледневший Публио.
– Мой государь, – нервно зашептал он, оглядываясь по сторонам, точно ожидая немедленного нападения, – прикажи схватить этого фокусника и отправь его в Железную Башню немедленно! Я уверен – он подкуплен заговорщиками, и изобразил твою смерть с целью отвести наши подозрения от настоящих врагов, которые сидят сейчас на берегах Алиманы, ожидая известий…
На лице Просперо заходили желваки.
– Клянусь Митрой, Конан, лучше посади в Железную Башню этого струсившего толстяка, не видящего дальше собственного носа! Каждый пуантенец умрет за короля Аквилонии, ручаюсь головой! Так что оставь свои намеки, канцлер, иначе ты можешь дорого заплатить за них!..
– Развоевался ты не ко времени, Просперо, – заметил Конан и обратился к Публио: – Насчет Железной Башни – это ты поторопился. Займись-ка лучше делами своей канцелярии, а мы тут сами справимся.
Киммериец снова взглянул на мага, стоявшего посреди зала.
– Мы убедились, что твоя сила велика. Но я не меняю принятых решений. Незачем мешать магию в дела простых смертных.
Внешне Бен-Аззарат ничем не показал, сильно ли его разочаровал отказ. Он поклонился и спросил:
– Позволено ли мне будет остаться пока в Тарантии, ибо я проделал слишком долгое путешествие для человека моих лет и чувствую большую усталость?
Конан милостиво кивнул, и маг удалился, бережно прикрывая дымчатый шар полой своего одеяния.
– И все равно – не люблю я колдунов, – пробормотал Конан, ни к кому не обращаясь. – Все беды нашего мира – от чернокнижников и дураков, что им верят, клянусь Кромом!
В самом сердце Аквилонии, на отмелях реки Хорот, окруженная высокими стенами, вольно расположилась жемчужина западных стран – Тарантия, хранительница короны великой империи. Она не обладала изящной вычурностью городов Турана, кипучим многолюдьем торговой Мессантии, экзотичностью Хоршемиша или суровым величием Кордавы – но чувствовалась в ней какая-то особенная дерзкая жизнестойкость, позволяющая ей с насмешливой снисходительностью взирать на более древние города, уже растерявшие в прошедших веках свой задор.
