Как она ни пыталась вызвать воспоминание, живущее в глубине ее мозга, оно оставалось неуловимым. Безмолвная лодка медленно кружилась под тусклыми звездами.
Принцесса слегка захромала. Первый утренний свет пробивался сквозь тучи, окрашивая болота в жемчужно-серый цвет. Мириамель выпрямилась, тихо застонав. Синяки и шишки, полученные в гнезде гантов, ныли при каждом движении; девушка чувствовала себя так, словно ее сбросили с горы в мешке, набитом камнями.
— Л-л-леди… — слабый тихий шепот, почти дыхание.
— Тиамак? — она быстро повернулась, заставив лодку покачнуться. Глаза вранна были открыты. На его бедном, расслабленном лице снова появилась искра разума.
— Д-д-да. Да, л-леди. — Он глубоко вздохнул, как будто эти несколько слов чудовищно утомили его. — Где… где мы?
— Мы в протоке, но я представления не имею, в какой именно: Изгримнур работал шестом большую часть дня, после того как мы убежали от гантов. — Она осторожно посмотрела на него. — Тебе больно?
Он попытался покачать головой, но смог только слегка шевельнуться.
— Нет. Но воды. Будьте добры.
Мириамель наклонилась, чтобы взять бурдюк с водой, лежавший у ног Изгримнура, потом открыла его и дала вранну сделать несколько осторожных глотков.
Тиамак чуть-чуть повернул голову и увидел неподвижное тело рядом с собой.
— Младший Могахиб, — прошептал он. — Он жив?
— Едва. Похоже, что он очень близок к… очень болен, хотя мы с Кадрахом не нашли на нем никаких ран.
— Нет. Вы не найдете. И на мне, — Тиамак снова уронил голову и закрыл глаза. — А остальные?
— Какие остальные? — спросила она осторожно. — Кадрах, Изгримнур, Камарис и я, все здесь и вес более или менее в порядке.
— А. Хорошо, — Тиамак больше не открывал глаз.
На корме, слегка пошатываясь со сна, сел Изгримнур.
— Что такое? — пробормотал он. — Мириамель… Что?
— Ничего, Изгримнур. Тиамак проснулся.
— Проснулся, да? — Герцог улегся обратно, уже снова соскальзывая в сон. — Мозги не перемешались? Говорит, как раньше? Самое поганое, что я когда-либо видел…
— Ты говорил на другом языке, там, в гнезде, — сказала Мириамель Тиамаку. — Это было страшно.
— Я знаю. — Его лицо сморщилось, как будто он боролся с тошнотой. — Позже. Не сейчас. — Его глаза приоткрылись. — Вы… что-нибудь вынесли со мной?
Принцесса покачала толовой, припоминая.
— Только тебя самого и ту мерзость, которой ты был покрыт.
— А, — мгновение Тиамак казался разочарованным, потом расслабился. — Ну и хорошо. — Но тут же его глаза широко раскрылись. — А мои вещи? — спросил он.
