– Садитесь, подвезу, – предложил он.
– Нет, спасибо. Я быстрее дойду дворами; объезжать дольше получится.
Подумав, я сунул ему в окно помповое ружье:
– Возьмите... Мало ли, вдруг пригодится. Сумеете управиться?
– Спасибо. Припрет – разберусь.
– Только ей не давайте... – Полина зашипела и отвернулась. – Да не обижайтесь вы! Очень тугая пружина, да и отдача такая, что или плечо вывихнете, или синяк будет... И поставьте глушитель на машину – нельзя же так пугать людей... Ну, с Богом.
Сергей все смотрел на меня.
– Прощайте, Артем. И еще раз спасибо. Я ваш должник.
Машина с ревом взяла с места.
– Надеюсь, долг возвращать не придется... – пробормотал я, глядя им вслед.
И повернулся к раненым.
Они выли, стонали и катались по земле: маленький островок шока медленно, но неумолимо погружался в океан боли.
– Дети мои! – воззвал я, понимая, что они скорее всего меня не слышат и не видят. – Никогда больше не поступайте так! И будет вам счастье.
В лучшем случае это инвалиды. Урок хороший, но не слишком ли жестокий? И адекватен ли тому, что сами они собирались сделать, но не успели?.. В конце концов – не успели! Кто дал мне право и определил меру?..
Что случилось, то случилось. Достал оружие – стреляй. Или не доставай. В меня ведь тоже стреляли... просто чуть опоздали.
Как там говорила моя учительница по физике в школе после проверки контрольной? «Надо бы хуже, да нельзя быть».
А мне пора домой. Я и так задержался.
Я повернулся и шагнул в темноту.
Я шел быстро, и вопли раненых вскоре затихли вдалеке. Мне сразу полегчало.
До дома примерно семь минут ходу; есть время подумать.
Кое-что мне не нравится в этой истории с точки зрения логики. Хотя... применимо ли такое понятие в тех обстоятельствах, в которых я оказался? Но если все-таки применимо... Возникают сплошные «кто?», «что?» и «почему?» – одни вопросы, ни единого ответа. Или все-таки попробовать порассуждать о невозможном?
Отправная точка: что случилось с миром, пока я был без сознания? Зачем вообще нужно было меня вырубать, если никто не собирался подставить меня на убийстве Михалыча? Впрочем... я имел несчастье довольно быстро убедиться: проблема выходит за рамки простого криминала. Она шире. Гораздо шире.
С окружающим миром, привычным мне городом (и скорее всего его окрестностями, а как широко – никто не скажет), что-то произошло. Что-то кардинальное. Не поддающееся мгновенному осмыслению. Заставляющее заподозрить себя в начинающемся сумасшествии.
