Всю картину я видел очень отчетливо, так как произошло это аккурат между двумя дальними горевшими фонарями.
Пока я раздумывал, бежать на помощь или не стоит, послышался свист, и из того проулка, откуда стреляли из ракетниц, появилось несколько теней. Охотники завалили крупного зверя и теперь не спеша направлялись на осмотр.
Моя рука переместилась на рукоять автомата, а указательный палец лег на спусковой крючок. Меня они не видели, зато я их – неплохо, поскольку они вошли в световую зону. Я насчитал восемь человек.
«Болеро» в моей голове приблизилось к кульминации, вступили ударные.
Я медленно двинулся в сторону тусовки, по мере приближения оценивая боевую мощь отряда. Помимо двух ракетниц, имелось помповое ружье на плече толстяка и пневматическая винтовка у мелкого пацана, которая – в умелых руках – может служить довольно грозным оружием.
На меня не обращали внимания, поскольку я был довольно далеко; занимались извлечением попавших в силок пташек через свободную дверцу. Сначала вытащили водителя, повалили у машины и приставили пацана с винтовкой; потом занялись пассажиром, долго возились, и вдруг я услышал:
– Мужики, конец света! Тут телка!
Только этого не хватало, подумал я. Теперь-то уж точно не уйти...
Они засуетились, обступили машину плотнее.
– Чего возитесь?! – покрикивал толстяк.
– Упирается, сучка!.. – вскрик. – Ах, б..., кусается!
– Да ну вас, безрукие! Дайте я!
Водитель приподнялся, но мелкий замахнулся на него винтовкой. Вот тупица! Она же стреляет, это тебе не палка!
Я подошел достаточно близко, но все еще был в тени. Случайно отвлекшись, хозяин помпового ружья посмотрел в мою сторону и моментально взял меня на прицел.
«Болеро» в моей голове стихло.
– Эй, – позвал толстяк из-за прицела, – ты кто? Тебе чего, дедушка?
Этакая, однако, скотина! Какой я ему дедушка?!
Скулящую девицу наконец извлекли из машины, надавали по лицу (очевидно, чтобы не кусалась) и повалили рядом с водителем. Еще пять пар глаз оборотилось в мою сторону.
Я остановился на границе света и темноты.
– Добрый вечер, дорогие мои детишечки, – сказал я.
Сейчас я отчетливо видел, что старшему этой гоп-компании не исполнилось еще двадцати. Выглядели они жалко, и осознание этого наливало их звериной жестокостью.
Я сделал шаг вперед. Теперь на мне была кожаная шляпа, потертые сапоги до колен, трехдневная щетина и прищур холодных глаз на загорелом дочерна на безжалостном солнце прерий лице. Клинт Иствуд из вестерна Серджо Леоне. И музыка Эннио Морриконе.
