Лева смотрел сквозь меня.
– Так должно было... случиться... – только колоссальным усилием воли он мог связно говорить. – И так... случилось. А вы... уходите. Здесь нельзя... Совсем...
Он вдруг изогнулся дугой, а взгляд, полный ужаса и отчаяния, был устремлен куда-то через мое плечо. Он даже начал поднимать руку.
– Береги... Береги...
Я рванулся в сторону и обернулся. Там, куда он смотрел, никого не было.
А когда я вернулся к нему, не было и его. Только остановившийся взгляд удивленных глаз. Как часы: шли-шли, жили-жили... И вдруг встали. Замерли. Навсегда.
Я закрыл ему глаза и поднялся.
Просто для того, чтобы удостовериться, я дошел до Антона. Его тело было изрешечено пулями: я насчитал восемь ран. Зачем я их считал?.. Рядом лежал его «макаров» со сдвинутым затвором и пустой обоймой. Значит, паренек бился до последнего.
С кем, черт возьми?! Где хоть один из поверженных врагов?!
Крови на полу было много – в разных местах торговых залов. Побродив, я наткнулся еще на два трупа – продавца и менеджера зала. И все. Где остальные? Тут же был бой! Только не говорите мне, что нет, я знаю – был! Где те, кто громил магазин, воевал с моими ребятами?! Где они, живые или мертвые?!
И куда пропали те, кто гнался за мной наверху? Пора бы им уже сообразить, что я спустился вниз...
Сколько я сегодня видел смерти – и все в пределах одного несчастного магазина. Пора расширять кругозор. Набираться новых впечатлений.
Пора на воздух. Даже если меня подстрелят в первые несколько минут.
Запаса еды на первое время хватит... Бинтов, пластыря и анальгетиков – тоже. Граната есть. В одном из залов на полу в осколках обнаружился «узи» на ремне с почти полной обоймой; я поднял автомат и закинул на плечо. Обойму из Левиного «макарова» забрал, ему ни к чему (в ней осталось пять патронов), а сам пистолет оставил. Во-первых, мне он без надобности, приемами стрельбы по-македонски так и не овладел, хотя Михалыч, царствие ему небесное, когда-то пытался обучать нас, новоприбывших. А во-вторых... Это оружие человека, погибшего в бою. В тот момент мне это показалось важным.
Ну все. Пора идти.
И я пошел по битому стеклу и автоматным гильзам к выходу из супермаркета. За спиной висел куцый рюкзачок с провиантом и медикаментами, на плече – «узи», в кармане – граната, под мышкой, в кобуре – «макар». Плохонький отряд. Да и вооружение наше – так себе. На десять минут продержаться.
В голове звучало «Болеро» Мориса Равеля – красивая и безобиднейшая вещь, написанная почти сто лет назад. Кто-то из музыкальных критиков назвал ее в прошлом веке «Пляской смерти» за повторяющийся ритм, нагнетание, усиление тревоги... Кажется, именно «Болеро» звучало в наушниках американских летчиков, летевших бомбить Хиросиму...
