Ладно, гусара за розы все же стоит повысить в звании. Быть ему камер-юнкером", – в зеркало на Свету пялилось чудовище. Где расческа? Эту прядь оставить, припудрить нос. Губная помада – буржуазный пережиток. Тем более, что пережиток в сумочке, а сумочка – в комнате. Облизала губы.
В комнату она вошла уже в прекрасном настроении и первым делом окунулась лицом в букет:
– Здорово! Спасибо. Розы чудесные. Как ты меня нашел? И почему прежде чем нагрянуть, не позвонил? – бросила косынку на спинку стула.
– Ты же оставила телефон. Остальное – дело техники. Быстрота и натиск, – Игорь по-хозяйски развалился на стуле, с не меньшим достоинством, чем на кожаном диване. Умеет же. Пришел, увидел, наследил, как у нашего почти забытого писателя Шолохова.
– Лихо. Лады, гусара за розы следует повысить в чине. Быть тебе камер-юнкером!
– Это как Пушкин? – костюмчик на Игоре весьма. Не джемпер молодежный. Приталенный пиджак английского фасона – два разреза по бокам. А вот брюки не выглажены. Верхняя пуговица белой рубашки под шелковым «стальным» галстуком застегнута, и ворот впивается в кадык при наклоне. Интересно, нравятся ли мне мужчины в мятых брюках?.. Смотря из какого материала.
– Угу, – хозяйка поселила букет в вазу.
И вдруг повисла пауза. Не от неловкости. Просто Светлана вроде как передала флажок светской беседы Игорю, а тот не поспешил. Небось, очередного присвоения звания ждал. Ай да Пушкин. Мужик есть мужик. У одного калькулятор в голове денежки подсчитывает. Другой заслоняет горизонт собой. Интересно, нравится ли мне эта наглая улыбка? Если бы не костюм, то не нравилась бы точно.
– Может, чаю? – благо цейлонский не кончился. Прекрасная Дама отступила к окну, заслонив собой чересчур уж обшарпанный комод. Но тут же поняла невыгодность позиции: вроде как ждешь, пока гость уберется. Cесть на кровать? Нелепо, получается какая-то женщина-вамп. А второй и последний стул занят наглаженным гардеробом, на просить же добавочный стул у Мироновны.
Ладно. Села на кровать, но скрестила руки на коленях. Голова чуть вперед и вбок. Поза дружеского участия.
– Нет, спасибо. Я на минуточку. Дело в том, сударыня, что я намерен пригласить вас, сеньорита... – а ведь так и не сбросил ботинки, плут.
А может он боится загнать в ступню занозу и умереть от заражения крови? Тогда промолчим, будем уважать чужие фобии:
– Эй, мы не в трамвае, и мне не выходить на следующей остановке! – ужасно хочется узнать, куда камер-юнкер «намерен» позвать: в кино? Не тот полет. Неужели в театр? Умора. А может, в ресторан?! Ужасно хочется в ресторан... Вспомнилось, как, когда у них с Сережей появились шальные деньги, они каждый вечер ужинали в ресторане. Невский проспект издегустировали вдоль и поперек. В «Невском Паласе» официантки с Сережей здоровались по имени-отчеству, во «Флоре» шеф-повар персонально выходил осведомиться – угодил ли, а президент Ассоциации барменов Юрий Шедзиловский нарек в честь Светы коктейль. Было и схлынуло. – А вдруг я занята? Вдруг через пять минут за мной кавалер примчится на вороном аргамаке? – Любопытно: «аргамак» – порода лошадей или сорт коньяка? Очень уж вкусно выговаривается.
