– Нафяльник, а вы пальфики флепили?
Судя по тому, что дитя не выговаривает шипящие, ему не пять, а не более трех годков. Акселерат.
Максимыч разглядывал след. Огромный такой. Отметил: раза в два крупнее, чем у матерого волкодава. И тут же, вспомнив свой прокол, отвел глаза. Все-таки фээсбэшник нет-нет, да и поглядывал на Максимыча, как конокрад на лошадь.
– Коля! – истошный вопль донесся от подъезда, и сразу же сработала сигнализация у «москвича»:
«Уау-уау-уау!..» – как бормашина.
Прогуливаемая собачка вновь заскулила – в тон сигналу, но тягаться в громкости ей было слабо. Ее хозяин продолжал робко топтаться в отдалении, так и не рискнув утолить жажду знаний. Дворничиха, устав наконец пребывать без внимания, потихоньку нацелилась слинять домой, но...
– Коля! – перекрикивая противное завывание сигнализации, разметала толпу женщина в резиновых сапогах и обмотанном вокруг шеи шерстяном платке. Рванулась к трупу, однако опера слаженно подхватили ее под руки.
Дворничиха решила остаться. Несмотря на демонстративное усердие, участковому удалось отвести склочную старуху с мусорным ведром пока всего на десять метров.
Виктор Дмитриевич что-то спросил – жаль, не слышно было из-за противоугонного воя.
– Коля!!! – не обращая внимания на оперов, не видя ничего, кроме прикрывающей тело картонки, визжала женщина.
Из недр переулка вырулил джип «Судзуки» – с заляпанными грязью номерами, бортами и, кажется, даже крышей, – окатил собравшихся вокруг трупа волной дальнего света и, заинтригованный, тормознул. Фары погасли, мир вновь погрузился в рассветную хмарь. Из тачки выбрались двое крепких мужиков и нетвердой походкой направились к месту происшествия. Ветер шевелил их сырые волосы: дальше по переулку располагались пользующиеся специфической славой «Казачьи бани»; эти двое, очевидно, только что завершили процедуру омовения в номере люкс.
– А ефли телпила налкоты нафлался? – продолжал допрос молчаливых оперов малец-вундеркинд. Очевидно, он хотел сказать: «А если терпила наркоты нажрался?». Вероятно, мамаша позволяла ему смотреть сериал «Улицы разбитых фонарей».
– Коля... – уже не кричала, а лишь жалобно ныла придерживаемая операми женщина. Некрасивая в горе. Скорее всего, и в радости тоже.
«Уау-уау-уау...» – неистовствовала сигнализация, довольная, что слушатели не расходятся.
– А ну, отойдите от моей машины!.. – хрипло рявкнула в форточку всклокоченная голова, но, углядев милицейский «жигуленок» и группу хмурых подтянутых мужчин, сбавила тон: – Что, вскрыть какая-то сволочь пыталась? Поймали?
