– Я действительно лучше от руки, на желтой бумаге, – вяло махнул ладошкой Толик – дескать, оставьте меня в покое. И забормотал, чтоб не забыть: – Буржуев, Буржуев, Буржуев... – поправлять его не стали – бесполезно. Славился Толик в редакции талантом перевирать фамилии, даты и заголовки. Наивысшим спортивным достижением верстальщика был «День святого Огурея» вместо «Андрея». Молодая корректорша по робости исправлять не рискнула. Потом читатели долго донимали редакцию письмами с наказами поведать о загадочном празднике поподробней и растолковать, можно ли в этот день не поститься.
– Верни ее на место! – Наташа всерьез испугалась, что машинка так на ее столе и останется.
– Дык она ж тяжеленная! – бросил через плечо и искренне развел руки Толик. Ему хотелось уйти просто и достойно. Cлушать препирательства журналиста и клиента ему не хотелось. Потому что «рыженькая» его не касалась. Вот если бы Галина Алексеевна обратилась лично к Толику, например с просьбой сделать ее помоложе на предназначенной для публикации фотографии, или добавить что-то такое демоническое во взгляде...
– Кто старое помянет, тому глаз вон, – Галина Алексеевна постаралась выдохнуть пословицу как можно обольстительнее. Сто рублей для нее были не деньги, но и с не деньгами она не привыкла легко расставаться.
– Никто не забыт, и ничто не забыто, – Дима хитро улыбнулся Галине Алексеевне.
Кровь прилила Наташе к щекам, от чего блондинка стала еще краше. И каждое ее слово наполнилось весом:
– А я вот забуду в ведомость по зарплате твою фамилию включить...Ну-ка, живо!
– Давайте будем считать, что я вам их должна, – предложила народная целительница, покидая центр кабинета, чтобы пропустить Толика к пишущей машинке.
– Ну и язва ты, Наташка! – проворчал верстальщик, в рывке принимая груз на вытянутые руки.
– Бог в помощь, – ангельски улыбнулась секретарша. Как умела улыбаться только она.
Раскрывшаяся дверь впустила свежую порцию коридорного диалога:
– А где народ?
– Народ в биополе.
Следующий посетитель кабинета – жилистая старуха с шустрыми глазенками, проявив живой интерес, посмотрела сначала на ходящий ходуном стул, потом на водружающего машинку на шкаф Толика. Прикинула в уме, безопасно ли будет сейчас пройти мимо шкафа и предпочла сначала позволить завершить процесс водружения.
Стул выдержал и второе посягательство. А когда обиженный тем, что его заставили работать, Толик громко хлопнул дверью, бормоча, чтоб не забыть: «Дружинин, Дружинин, Дружинин...», чутких ушей старухи достигла Димина фраза:
