— Может, в него стреляли? — вставила Елена Жураева. — Может, в него стрелял какой-нибудь киллер?
Она плохо понимала по-английски, но смогла уловить смысл некоторых слов комиссара. Высказав свое предположение, она взглянула на остальных. Жураева слышала это слово по телевизору и теперь вспомнила о наемных убийцах, про которых рассказывали в одной популярной передаче. Муж толкнул ее локтем и громко прошептал: «Дура». Жураева обиженно замолчала.
— Что она сказала? — спросил Террачини.
— Она считает, что в Лабунского могли стрелять, — засмеялся Хеккет, который понял, что именно сказала женщина.
Комиссар достал сигареты. Потом взглянул на Торчинского. Тот молчал, не решаясь возражать, и комиссар, щелкнув зажигалкой, закурил сигарету.
— Кто принес бутылку? — снова спросил комиссар.
— Я, — ответил Обозов, — я принес обе бутылки. Вот они стоят на столике. Одна начатая, я ее так и взял из нашего номера. А другая — закрытая. Ваш помощник разрешил мне забрать бутылки. Я принес их в наш номер, и Лабунский налил себе виски из этой бутылки.
— Кто-нибудь еще пил из этой бутылки? — спросил комиссар.
Обозов перевел его вопрос для всех присутствующих.
— Я, — ответил Жураев, — я наливал себе из этой бутылки.
— И я, — вставил Соренко, — я тоже сделал несколько глотков.
— Вот видите, — сказал Дронго, — с ними ничего не случилось.
— Кроме виски он ничего не клал к себе в стакан? — спросил Хеккет. — Обычно кладут лед.
— Он положил лед, — кивнул Обозов. — Клавдия принесла нам ведерко льда, и он положил себе в стакан лед. Но лед положили и все остальные.
— Клавдия Соренко — сестра его жены? — уточнил комиссар.
— Да, — ответил Обозов.
— Она единственная наследница погибших? — спросил Террачини.
Обозов улыбнулся. Он посмотрел на Дронго и улыбнулся еще шире.
— Что смешного я спросил? — разозлился комиссар.
— Вы думаете, что их убили, чтобы получить наследство? — спросил в свою очередь Обозов.
— Я только хотел уточнить, кому было выгодно убийство супругов Лабунских. Получается, что — сестре погибшей.
— Нет, — сказал Обозов, — она двоюродная сестра, кузина. По нашему законодательству она не считается родственником первой степени. Сначала идут дети, потом — родители, затем — внуки, родные братья, сестры. В общем, до Клавдии Соренко очередь бы не дошла.
— У погибших были дети?
— Нет. Но у Лабунского жива мать. И есть родной брат, а у его жены — родная сестра. Поэтому вряд ли ваши подозрения имеют хоть какие-то основания.
