— Ясно, — нахмурился Дронго. — Чем больше сталкиваюсь с новыми капиталистами, тем больше вас ненавижу. Наверно, Лабунский мог подозревать нечто подобное.
— Не думаю, — торопливо сказал Жураев, оглядываясь на дверь, — скорее, не знаю. Но у него хорошие отношения с президентом нашего банка и с председателем совета директоров.
— Во время ужина вы вместе со своей супругой вышли из ресторана. Куда вы пошли?
— Ей нужно было в туалет, и я ее проводил.
— И потом никуда не отлучались?
— Нет. Хотя, да. Поднялся в холл и узнал, не было ли на мое имя факса. Потом спустился вниз и подождал жену.
— Ждали указаний из своего банка, — понял Дронго. — Вы, очевидно, уже успели им сообщить о готовящемся подписании.
— Я не стану отвечать на ваши оскорбления, — ответил Жураев.
В этот момент на балкон вышел Станислав Обозов. Взглянув на явно взволнованного Жураева и мрачного Дронго, он спросил:
— У вас проблемы?
— Нет, — ответил Дронго, — уже никаких проблем.
Они вернулись в гостиную. Торчинский взглянул на них, но ничего не сказал. Из соседней комнаты вышел Марк Лабунский.
— Очень хочется курить, — признался он, — и мне, кажется, нужно выпить.
— Нам всем нужно выпить, — поддержал его Леонид Соренко, — я закажу в ресторане бутылку виски. Эти маленькие бутылочки в мини-баре вмещают аптекарскую порцию.
— У нас в президентских апартаментах есть большие бутылки, — напомнил Марк, — может, нам разрешат вернуться в наш номер и взять мои сигары и две бутылки виски. Обозов, узнай у полицейских, можно ли забрать виски и сигары.
— Сейчас узнаю.
Обозов вышел из номера. Спустя некоторое время он вернулся с коробкой сигар и двумя бутылками виски, одна из которых была открыта. Он поставил бутылки на стол, положил коробку с сигарами. Торчинский недовольно покосился на сигары, но ничего не сказал.
Лабунский взял сигару, закурил и отошел в угол комнаты. Все смотрели на него, словно ожидая, что он сейчас может скажет.
— Вот такие дела, — наконец негромко произнес Марк, и все невольно посмотрели на него.
— Леонид, — сказал, словно вспоминая, Лабунский, — тебя ведь долго не было, а когда ты вернулся, придумал сказку про падение в туалете. Где ты был все это время?
— Я упал. Честное слово, я упал, — пробормотал Соренко, нервно оглядываясь по сторонам. — Я действительно упал.
— Ладно, — прервал его излияния Лабунский, — мне интересно другое. Кто мог подняться в наш номер и украсть Катины драгоценности? Ты не знаешь, Клавдия, кто это мог быть?
