— Там будут подлинники или копии? — вмешалась Клавдия.
Лабунская взглянула на нее, потом — на Дронго. В ее глазах мелькнуло понимание пикантности момента. Или ему показалось?
— Только подлинники, — сумел сдержать улыбку Дронго.
Они вышли из отеля. У темного «Мерседеса» стоял молодой водитель. Он открыл дверцу автомобиля.
— День добрый, — сказал он по-русски, улыбаясь.
Лабунская кивнула в ответ, ничего не сказав. Она прошла и первая села в салон машины. Ее сестре пришлось обходить автомобиль, чтобы сесть с другой стороны.
«Однако у супруги Лабунского тяжелый характер», — подумал Дронго, усаживаясь рядом с водителем на переднее сидение.
Автомобиль выехал из сада, окружавшего отель. Водитель обернулся к Лабунской, безошибочно признав в ней главную.
— Куда едем, пани? У вас есть какие-нибудь пожелания? Меня зовут Томаш. Я могу вам помочь?
— Он скажет вам адрес, — сказала Лабунская, уже успевшая надеть темные очки. Люди, поднявшиеся со дна жизни, самые строгие и жестокие хозяева, в отличие от потомственных аристократов. Бывшие рабы всегда немного садисты, они мстят себе подобным за прежние унижения.
— Виа дель Корсо, — сказал Дронго, — рядом с колонной Марка Аврелия. Там должен быть музей.
— Я знаю, — кивнул водитель, — это в центре города.
Машина, набирая скорость, направилась вниз, в город. От отеля до центра города было минут пятнадцать умеренной езды. Между центром и отелем постоянно курсировал рейсовый автобус, бесплатно перевозивший гостей «Кавалери Хилтона».
За все время поездки Екатерина Лабунская не произнесла ни слова. Очевидно, она не хотела разговаривать в присутствии водителя, понимавшего русский язык. Лишь однажды Клавдия громко ахнула, когда они проезжали мимо очередного фонтана, но, взглянув на сестру, прикусила язык, не решаясь вслух восхититься увиденным.
К музею они подъехали через пятнадцать минут. Дронго любезно купил три билета и, пропустив женщин, вошел следом за ними. На передвижной выставке, посвященной творчеству великого испанца, были представлены в основном графические и скульптурные работы, хотя было и несколько полотен, написанных Дали в разные годы.
— Забавно, — недовольно говорила Клавдия, глядя на вытянутые фигурки, созданные великим мастером.
— Интересно, — задумчиво подтверждала Лабунская, слушая объяснения Дронго.
Дали был одним из самых любимых его художников. Однако еще больше Дронго любил Босха и Брейгеля, по его мнению, фактических предшественников Дали, хотя некоторые искусствоведы наверняка с ним не согласились бы.
