Микульский засмеялся.
— Угадали.
— Очень уж много неясного, — сказал профессор. — Странный метеорит. Да и метеорит ли это? Кто-нибудь наблюдал за его падением?
— Я наблюдал, — ответил Котов и стал рассказывать.
Лазарев слушал, не перебивая, иногда помечал что-то в маленькой записной книжке.
— Это и странно, — он поднял голову от записей. — Метеорит может достигнуть поверхности земли только при малых скоростях падения, порядка пятнадцати-двадцати километров в секунду. Но в этом случае он должен быть лишь чуть теплым, а этот… — он замолчал, машинально перелистывая записную книжку.
— Как вы его заметили? — спросил Микульский.
— При входе в атмосферу.
— Данные радиолокации?
— Обычное радиоэхо. Ионизированный след с высоты ста с лишним километров.
— А спектр?
— Довольно необычный.
— Линии ионизированного кальция?
— Их нет.
— А какие звуковые эффекты наблюдались при падении?
— Свист, и только. Оглушительный свист. И тишина. Ни грома, ни взрыва. Только свет.
— Н-да… — задумчиво протянул профессор. — Нужен еще один глаз.
— Чей? — спросил подошедший Коля.
— Придется ехать за академиком.
После того как профессор уехал, компания разделилась. Славка с Микульским пошли смотреть метеорит, а Котов и Родионов поднялись на веранду. Последний тотчас же обратил внимание на партию, оставленную Котовым все в той же позиции на доске.
— Сам с собой играешь? — засмеялся Родионов. — Ну и нагородил.
— Не моя партия, — сказал Котов.
— Вижу. Сапожник белыми играл.
— Умер этот сапожник. А он, между прочим, кандидат в мастера.
Родионов посмотрел на доску, потом на Котова.
— А играл с кем? С Ботвинником?
— С мальчишкой играл, с племянником. И не играл, а учил. Ферзя вперед давал. А партия эта не просто партия, а вещественное доказательство.
— Чему?
— Тому, что племянник находился в одной комнате с дядей, когда у того начался сердечный приступ, не помог ему, не вызвал врача, а ушел с пачкой дядиных кредиток из письменного стола.
— Так что же здесь думать? — удивился Родионов.
— А ты видишь партию? Старший Логунов играл белыми — это доказано. А мог так играть кандидат в мастера?
— Не мог. Впрочем… если конем e на g4?
— Ну, шах. А дальше?
— Еще шах.
— Прикидывал. Ерунда получается. Никчемная серия шахов, король черных на g1 и — привет, как говорится.
— Жаль, — вздохнул Родионов. — Красивая комбинация, если бы слева подкрепить. Да нечем.
Мысль Котова упрямо возвращалась к злосчастной позиции белых. Что-то в ней смущало его, раздражало, заставляло снова и снова перебирать возможные варианты. Что-то знакомое было в этой позиции, где-то он уже видел ее. Где?
