— Фишиг поможет тебе, — сказал я. — И, возможно, инквизитор Расси. Попрошу предоставить полноценный отчет через… — я сверился с хронометром, — шестьдесят минут. Я хочу получить четкий, простой план действий до того, как мы доберемся до места. Елизавета?
— Да, Грегор?
— Свяжись со всеми нашими агентами на Дюрере и вызови их на помощь. Прежде всего Дамочек. Мне безразлично, сколько времени это займет и во что обойдется. Я должен быть уверен, что за нами следует основательное подкрепление.
Биквин любезно кивнула. Елизавета потрясающе управляла людьми. Она была все такой же, притворно застенчивой и оставалась столь же прекрасной, как и в тот день, полтора столетия назад, когда я впервые встретил ее, — захватывающая демонстрация того, как наука Империума может противостоять старению человеческого организма. Только едва заметные морщинки в уголках глаз и губ выдавали тот факт, что перед вами не просто ошеломляюще красивая женщина, только разменявшая третий десяток.
Ее походка стала по-королевски величественной. Теперь Елизавета опиралась на длинный посох из черного дерева, оправдываясь тем, что ее кости состарились. Но, полагаю, она просто пыталась подчеркнуть свой статус.
Только по взгляду ее прекрасных глаз можно было угадать, сколько всего ей пришлось пережить. Ее жизнь была тяжела, она стала свидетелем многих ужасных событий. В глубине ее взора таились тоска, душевная боль и глубокая печаль. Я знал, что она любила меня, и сам любил ее более чем кого-либо. Но когда-то давно по взаимному молчаливому согласию мы отказались от этого чувства. Я был псайкером, а она — неприкасаемой. Как бы мы ни тосковали по отвергнутой любви, вместе бы мы испытывали куда более сильные муки.
— Дахаулт…
— Сэр? — энергично откликнулся астропат. Он работал со мной уже в течение двадцати лет, дольше, чем любой другой астропат, какого я нанимал. По опыту мне известно, что их тело и сознание быстро изнашиваются. Дахаулт был крепким, крупным мужчиной с потрясающими навощенными усами. Я сам предложил ему отрастить усы в качестве некоторой компенсации за то, что ему, как всякому астропату, приходилось наголо брить голову. Без сомнения, он был мощным и способным специалистом и хорошо приспособился к моему режиму работы. Только в последние несколько лет у него стали проявляться признаки психического истощения — дряблая, обвисшая кожа, затравленный взгляд, афазия. Я очень надеялся, что смогу отправить его на пенсию прежде, чем эта работа спалит ему рассудок.
