Он сколотил эти полки из красных эвкалиптовых досок от фруктовых ящиков. Динни был бы рад знать хоть половину тех премудростей, которые Том почерпнул из этих книг. Правда, некоторые из них он прочел и вернул Тому: «Мученичество человека», «Взгляд в прошлое» Беллами; «Поля, фабрики и мастерские» Кропоткина, «Права человека» Тома Пэйна.
Но у Тома были и другие книги — их давал ему Крис Кроу, или Монти Миллер, или старик Робби, — и они оказались Динни не по зубам: «Мировые загадки» Геккеля, «Происхождение видов» Дарвина, «Французская революция» Карлейля, «Положительные итоги философии» Дицгена, сочинения Эмерсона, Гексли и тех ученых, о которых Крис Кроу так любил поговорить, — Эдварда Карпентера и Фридриха Энгельса, — а, помимо этого, еще стихи, статьи по горному делу и множество брошюр, где можно было прочесть решительно обо всем на свете… И все это аккуратнейшим образом было расставлено по полкам. А на столе у Тома всегда лежало несколько свежих газет, и Динни любил их проглядеть.
Он как раз просматривал одну из газет, когда вошел Том, с мокрыми волосами и в пижаме.
— Привет, Динни, — сказал Том.
— Привет, — отозвался Динни, поглядев на Тома, который взял книгу и прилег на постель.
Динни не обиделся. У Тома так мало свободного времени, каждая минута ему дорога. Динни сделал вид, что погружен в «Рабочего», но мысли его были заняты Томом — ему все же очень хотелось с ним потолковать.
Каждое воскресенье было событием в жизни Тома: в этот день он мог побродить под ярким солнцем, радуясь синему небу над головой и твердой, голой, спекшейся земле под ногами. Динни понимал, что должен чувствовать Том. Он знал, как ненавистен ему затхлый промозглый мрак подземных коридоров, где он, выбиваясь из сил, обливаясь потом, целый день ворочает руду лопатой. И он знал, почему Том пошел в забой и никогда и не помышляет о другой работе.
Динни был очень привязан к юноше, он любил ату скрытую силу, которая угадывалась в спокойном, серьезном взгляде его серых глаз. Конечно, такой никчемный старик, как он, мало чем может быть полезен Тому Гаугу. У Тома свой путь, и он найдет его, думал Динни.
Динни гордился Томом и верил в него больше, чем в других сыновей миссис Салли. Такой выдержкой, такой закалкой для предстоящих испытаний ни один из мальчиков не обладал. Но все они были дороги Динни, как родные сыновья, — и Том, и Дик, и Лал, и Дэн. А Дэн, этот пострел, пожалуй, даже особенно дорог. Дэн был сейчас в лагере с Крисом — отправился туда на воскресенье, чтобы покататься верхом на резвой лошадке, которую Динни недавно приобрел. Миссис Салли всегда немножко побаивалась за Дэна, когда он садился на Моппингара.
