Примечательно, как верно трактует Андреэ имагинативную жизнь в «Химической Свадьбе». Все, что подступает к Христиану Розенкрейцу в качестве открывающего себя знания, в котором не задействована его собственная воля, он принимает посредством силы, представленной в женских образах. Там, где духоиспытатель пролагает себе путь посредством собственной воли, это обстоятельство становится зримым благодаря образу мальчика-проводника, образу мужского начала. В человеке, независимо от того, каков он как чувственное существо — мужчина или женщина, мужское и женское начало властвуют как полярные противоположности. В своих характеристиках Андреэ исходит из этого воззрения. Сила представления может быть правильно сопоставлена с волевым началом, если это сопоставление будет представлено в образах, напоминающих о соотношении женского и мужского начала в чувственном мире.
Чтобы избежать недоразумений, мы, однако, опять вынуждены заметить, что имагинации мужского и женского начал не следует путать с отношениями между мужчиной и женщиной в чувственном мире: они так же мало связаны друг с другом, как проявляющиеся в созерцающем сознании имагинации животных форм с животной природой, с которой расхожий дарвинизм связывает человечество. В настоящее время некоторые полагают, что благодаря сексуальной физиологии можно проникнуть в сокровенные тайны бытия. Даже поверхностного знакомства с подлинным духоведением достаточно, чтобы убедиться: подобное устремление не вводит в тайны бытия, но уводит от них весьма далеко. И в любом случае, нелепость — хоть каким-либо образом связывать мысли такой личности, как Андреэ, с представлениями, которые имеют хоть какое-то отношение к сексуальной физиологии.
Самым ясным образом указывает Андреэ на важную тайну, заложенную в его «Химической Свадьбе», когда говорит о «деве», стоящей в особенно тесной связи с духоиспытателем. «Дева» — имагинативная репрезентация сверхчувственного знания, которое, в противоположность «семи свободным искусствам», обретающимся в чувственном поле, извлекается из духовной области. «Дева» загадочным образом сообщает свое имя, и имя это — «Алхимия». Тем самым Андреэ хочет сказать, что истинная алхимия является наукой другого рода, нежели те, что вытекают из обычного сознания. По его мнению, алхимик совершает свои манипуляции с чувственно воспринимаемыми силами и веществами не потому, что намерен познакомиться с действием этих сил и веществ в чувственном мире, но потому, что стремится к откровению сверхчувственного через чувственные процессы. Он желает сквозь чувственные процессы видеть сверхчувственные. То, что он делает, отличается от исследований обычного естествоиспытателя
