— Упоминают…
— Поскольку об этом судят в Англии, я думала, что здесь то же самое.
Он пожал плечами, и я поняла, что ему не хочется говорить о вероятности войны. Я была согласна с этим, тем более, что слабо разбиралась в этих делах.
Через десять дней моего пребывания у Жака к нам пришел Ганс Флейш. Встреча наша была теплой, ведь он нам очень помог. Ганс поклонился и щелкнул каблуками, что сразу же напомнило мне тот ужасный день в замке, и спросил меня на своем жестком немецко-английском, понравилась ли мне Франция. Я ответила, что здесь интересно.
— Жак счастлив, что вы здесь.
— Что произошло в Полдауне, когда обнаружилось, что я исчезла?
Он задумался и затем сказал:
— Они поверили, что вы утонули, пойдя купаться. Море вероломно, и вы потерялись в нем.
— Вам случалось увидеть кого-нибудь из моей семьи?
— Нет, но я слышал, что они приехали.
— Моя сестра?..
— Думаю, что ваша сестра.
— Понимаю. Итак, историю приняли.
— Кажется, что так.
Я подумала про себя: «О, Виолетта, дорогая мамочка, дорогой отец, надеюсь, вы не будете слишком глубоко переживать, что меня нет».
Думаю, что именно тогда я начала сожалеть о том, что натворила.
Я все еще была увлечена Жаком. Физические ощущения между нами были совершенны… уверена, что и для него это было так. Но я была слегка разочарована жизнью в Латинском квартале, потому что наша жизнь текла так обыкновенно. Я внимательно присматривалась к художникам, приходящим к нам. Вспоминала истории из жизни Мане, Моне, Гогена, Сезанна и других из богемы. Все это полностью отсутствовало здесь. Жак не был бедняком. Видимо, во мне есть что-то извращенное: я должна бы радоваться; хотела ли я в самом деле жить в нищете только потому, что на мгновение мне почудилось, что это и есть настоящая жизнь художника?
Я хорошо познакомилась с некоторыми из гостей, которые наиболее часто приходили к нам. Одним из тех, к кому я чувствовала особое расположение, был Жорж Мансар, высокий мужчина с постоянной улыбкой, проницательным взглядом голубых глаз. У него были белокурые волосы, и он мало походил на француза. Жорж хорошо говорил по-английски и очень заинтересовал меня. Меня всегда тянуло к значительным людям — наверное из-за чувства собственной неполноценности. Мне так не хватало ума Виолетты, но мне было приятно, что я превосходила ее в чисто женских качествах, в женском обаянии.
В этот раз, когда Жорж Мансар появился у нас, я была одна, потому что Жак еще утром куда-то ушел. Жак не любил, когда его расспрашивали (черта характера, которая начинала меня раздражать).
