Отец вернулся, что-то бормоча себе под нос о цыганах, и заговорил о них вновь за обеденным столом:
— Гордая раса! Как жаль, что они не хотят где-нибудь осесть и заняться делом!
— Я думаю, им нравится эта жизнь под солнцем, луной и звездами! — вставила я.
— Поэтично, но неуютно! — заметила Клодина.
— Я полагаю, — Дэвид, всегда пытавшийся вносить в разговор философские нотки, — если бы они не предпочитали именно такую жизнь, они не вели бы ее!
— Они просто ленивы! — заявил Дикон.
— Я не уверена в этом, — возразила моя мать. — Так живут многие поколения унгаи, это их образ жизни!
— Нищенствовать… дерзить… воровать?
— Мне кажется, — я, — они считают, будто все земные блага принадлежат всем людям!
— Это вводящая в заблуждение философия, — возразил мой отец, — и ее приверженцами являются лишь те, кто хочет захватить блага, принадлежащие иным! Как только они их получат, они начнут прилагать все старания к тому, чтобы их сохранить. Такова натура человека, и никакая философия не в состоянии изменить это положение дел! Что же касается цыган, то, если они попадутся на чем-нибудь, я немедленно вышвырну их отсюда! Дерзкий народ! Там был один парень… он очень отличался от остальных: посиживал себе на ступеньках одной из кибиток и играл на гитаре как ни в чем не бывало! Я подумал, что ему неплохо было бы немножко поработать!
— Это, должно быть, цыган Джейк, — сказала я.
— Кто? — воскликнул отец.
— Ну, один из них… Я как-то видела его, и на кухне о нем много говорят…
— Колоритная фигура! — заметил отец. — Он был кем-то вроде их представителя! Надо сказать, за словом в карман не лезет!
— Я видела его возле праздничного костра, — добавила я. — Он там танцевал.
— Я уверен, что это он умеет делать хорошо! Неплохо бы ему еще научиться работать! Я буду рад, когда цыгане в конце концов уберутся отсюда: большинство из них — просто воры и бездельники!
Затем отец начал рассуждать о том, что теперь может произойти на континенте. Наполеон, по его мнению, будет стремиться достичь каких-то успехов в Европе. Ему нужно восстановить веру народа в непобедимого императора, чей флот был почти полностью уничтожен при Трафальгаре.
Это произошло примерно через неделю после празднеств по случаю победы. Мы сидели за обеденным столом, когда в холл вбежал один из слуг с сообщением о том, что горит лес.
Мы вскочили из-за стола и, выбежав из дома, увидели дым и ощутили запах гари. Отец велел всем слугам отправляться к месту пожара с водой. Я бросилась в конюшню и, оседлав лошадь, поскакала в сторону леса. Я чувствовала, что пожар случился там, где цыгане разбили свой лагерь.
