Запомнилась мне осенняя поездка с отцом на базар в станицу Невинномысскую с картофелем на продажу. Расстояние было не менее восьмидесяти километров. Везли мы ее на телеге в воловьей упряжке трое суток в один конец, готовя в пути в котле еду утром и вечером и выпасая быков на обочинах дороги или у речки. Обычно выезжали несколько хозяев, чтобы легче было сторожить быков во время ночного выпаса, и на каждом возу ехал такой же «счастливец», как и я. Это бывали незабываемые дни — увидеть совершенно другой мир. Помню, что одному из покупателей понравился наш картофель сорта «американка» и он решил закупить сразу весь воз. На радостях отец купил мне золотогривого керамического коня-копилку и почти в поларшина карамель, завернутую в крашеную стружку. Да, ради этого можно было перенести недельные неудобства сна на картофеле, тряску на телеге и присмотр за волами на лужайках. Но самым необыкновенным было для меня увидеть вблизи не трактор, а настоящий паровоз, вагоны и железную дорогу! Необычными для моего понимания были и телеграфные столбы с проводами, которые издавали гул, а мы прикладывали к ним ухо и пытались уловить телефонный разговор. Точно не могу вспомнить, но, видимо, тогда я впервые ел мороженое между двумя круглыми вафельками. Разве такое забудешь, хоть и происходило все это семьдесят лет назад?
На обратном пути отцу пришла идея поменять нашу воловью упряжку на конную. Нашлись и желающие из попутчиков. Присмотрелись, ударили по рукам, перенесли с телеги на телегу пустые мешки и разъехались. Нам досталась пара серых лошадей со сбруей и почти новая бричка. Я радовался вместе с отцом до той поры, пока отец не полез в мешок за хлебом и салом. Тут и выяснилось, что мой самый лучший на свете конь превратился в пригоршню черепков. Сохранилась только голова. Никакая удачная замена волов на лошадей не могла скрасить моего горя. Что редко бывало со мной, но рыдал я, пока не уснул. Наш обмен понравился и матери, так как она была с детских лет неплохой наездницей. Тогда мы еще не знали, что нашим коням предстояло только перезимовать в нашем дворе, а к весне оказаться в колхозной конюшне. Но тем не менее за ними навсегда закрепилась кличка «Захар» и «Марфа».
Начало учебы и коллективизации
Отец зимой закупил несколько кубометров досок и перевез их на санях в надежде начать строительство новой хаты. Но все планы были нарушены в связи с началом коллективизации. Пару лет спустя доски были использованы для постройки хорошего хлева, сарая и дворовой ограды. А в холодной и неблагоустроенной хате мы продолжали жить до ее продажи в 1938 году. Во время дождя соломенная крыша протекала в нескольких местах. На чердаке стояли миски и тазики в местах протечек. Впрочем, такое было у многих, а не только у нас. Слабое утешение, но факт.
