Ему стыдно было признаться себе, но присутствие матери, ее забота и ненавязчивое внимание к самым мелким его нуждам — начали тяготить его и раздражать. Мордрет крепился до последнего, но он был не способен еще и сесть самостоятельно!
Слабость, боль, досада, которую они вызывали, и постоянное нервное напряжение от ее нахождения рядом, все же прорвались сквозь все его закаленное долгими годами самообладание.
— Зачем вы так обременяете себя? — поинтересовался он довольно резко.
Моргиас замерла, едва не выронив то, что несла в руках.
— Кто сможет обиходить лучше матери… — пробормотала она, опустив взгляд.
Ей понадобилось время, что бы справиться с собой, но когда она вернулась, то была вполне спокойна. По крайней мере, внешне.
Она опустилась рядом, и, сжав сплетенные на коленях пальцы, и начала говорить — медленно, сосредоточенно и тщательно подбирая слова:
— Мордрет, я знаю, что разочаровала тебя. Знаю, что плохая мать — меня никогда не было рядом… Мои поступки, которые ты видел, врядли способны добавить уважения и любви… Но… на свете нет никого, кто значил бы для меня больше, чем ты!
Мордрет молчал долго, не находя слов, которыми можно было бы ответить на такое признание, после чего просто поднес ее руку к губам. Сколько бы не было тебе лет, какая пропасть не оделяла бы тебя от близких, — всегда хочется услышать, что эта бездна всего лишь ложь… И еще больше хочется поверить, что это правда!
Больше на эту тему между ними не было сказано ни слова, сколько бы они не беседовали. Моргиас рассказывала сыну о своей — его — семье, рассказала и о встрече с Артуром, — все, без утайки… Вспоминала его детство: обычно молодые люди не любят напоминания о своих детских проказах, но Мордрет внимательно, без тени недовольства слушал, слегка склонив голову к плечу… А вырвавшееся у него «Я помню…» об одном из забавных случаев, — когда он пытался научить кота плавать, отозвались для Моргиан волшебной музыкой.
Она не могла наглядеться, надышаться на него, и в какие-то мгновения была даже благодарна Ланселоту, чей удар так тесно их свел, дав возможность узнать и понять, что они нужны друг другу…
Мордрет же был немало смущен открывшейся вдруг силой любви матери к нему. Он не смел сердиться на то, что этого не случилось раньше, боясь спугнуть радость, от того, что это все же произошло. Обмолвка Моргиан о ее плутаниях в безвременьи по тропам Фейри в поисках Мерлина, потрясла его до глубины души — всем сразу: и тем, что она едва не погибла, и тем, что ей даже не пришло в голову оправдываться ими раньше…
