- Но... если у вас так много профессоров,- робко возразил Хаустов,- то зачем вам понадобилась ещё и моя, так сказать, душа?
- А мы у себя в университете хотим кафедру незаразных болезней организовать,- с ухмылкой сказал бородатый магистр.- Да вы слишком далеко заглядываете, профессор! Вы лучше подумайте, чем вы будете обладать здесь, на земле! У вас будет всё, что только может пожелать человек: слава, любовь, дети... Налог за бездетность платить перестанете. И всё это - вот оно, только руку протянуть.- И он помахал перед носом Хаустова бланком договора.
- Чем подписывать-то надо? - поёжился Иван Дмитриевич.- У вас ведь, кажется, принято кровью? Предупреждаю, я крови боюсь...
- Какой там кровью! - замахал руками чёрт.Средневековье какое! Даже странно такое слышать из уст просвещённого человека. Вполне достаточно шариковой ручки.
Хаустов потянулся к ручке, но в последний момент заколебался.
- Ну, смелее! - подбодрил его Мефистофель.Вспомните: уже сегодня станете молодым!.. Вы сделаетесь сильным, как страдания Вертера, стройным, как научная гипотеза. Красивым, как легенда о Бермудском треугольнике. Вы займётесь спортом и перестанете наконец путать эспандер с эскалопом.
- Но если у вас там так хорошо, как вы говорите,робко сказал Иван Дмитриевич,- то почему же у вас на воротах написано: "Оставь надежды всяк сюда входящий"?
- "Одежды"! - с жаром возразил Мефистофель.- Увы, это распространённая ошибка. Не надежды, а одежды просим мы оставить у входа. Во-первых, у нас там достаточно тепло, а во-вторых, раздевалка существует в любом уважающем себя учреждении. Принято считать, что даже театр начинается с вешалки, а у нас всё-таки масштабы посолиднее. Так что пусть это вас не тревожит. Надежды останутся с вами. Можете надеяться сколько угодно. Ну, по рукам?..
Он сунул ручку в ладонь Хаустова и придвинул к нему бланк договора. Профессор надел очки, ещё раз перечитал условия, тяжело вздохнул и, решительно закусив губу, лихо подмахнул все три экземпляра.
"Фрося, пиши двадцать..."
Остаток ночи Мефистофель провёл в квартире Хаустова. Хозяин постелил ему на раскладушке, а сам лёг на диване. За окнами занимался розовый, словно пятки оптимиста, рассвет. Часа через три обе высокие договаривающиеся стороны были уже на ногах. Съев по бутерброду с докторской колбасой и запив их жиденьким чаем, Хаустов со своим новым приятелем вышли на улицу и сели в такси.
- К Институту красоты! - распорядился Мефистофель.
