– Профессионалы, – сказал я. – Что ты!
– Представляешь, тот на гитаре «цыганочку» и кенар вслед за ним!
– Артисты! Жаль, что у тебя нет гитары…
Сережа приподнялся на локте, вытянул губы, как для поцелуя, и начал ласково насвистывать какую-то мелодию. Должно быть, хотел подбодрить своих новых подопечных. Фальшивил он при этом ужасно, художественного свиста не получалось, и птички, видимо, поняв, что никогда с Куриловым не споются, окончательно поникли и выглядели совершенно растерянными и подавленными.
– Сереж, а цыпляток они выведут?
– Конечно! Только не цыплят. Цыплят выводят куры, – пояснил он, как всегда, нравоучительно.
– А эти? Канарейчиков? Кенаряток?
– Ну… просто птенцов… Выведут, куда они денутся. Вот подожди, я и тебе дам птенчика. Обязательно, ты не сомневайся! Из первого же выводка…
– Нужен мне очень твой птенчик! – отказался я от роскошного подарка. Хватит с меня и Чифа, чижика моего… Привыкай к ним, потом отвыкай… – Не хочется тебя обижать, но канарейки – это мещанство. Еще Маяковский, кажется, где-то говорил…
– Но как же… Я же должен тебя отблагодарить за клетку…
– Да ерунда эта клетка! Считай, что я тебе ее подарил. Все равно в подвале без толку валялась.
Я в последний раз все молниеносно взвесил, прикинул и решил: была не была!
– А вот если ты мне друг, то лучше в одном деле помоги…
* * *
Мороз был несильный, градусов пять-шесть, не больше, но Сережа, как только мы вышли на улицу, сразу опустил уши на шапке. Он так себя уютнее чувствует, только немного хуже слышит, поэтому с ним надо громче разговаривать, вот и все. Но как бы ты ни орал, он все равно то и дело переспрашивает, чтобы удостовериться, правильно ли все понял. Разговаривать с ним тогда – сплошное удовольствие.
Шел снег, и даже немного мело, ветер дул навстречу, и я чувствовал, как снежинки испаряются, не успевая коснуться моего лица. Вверху, под самыми фонарями, в ярком свете было хорошо видно, как густо, косо летят белые большие хлопья, как спешат они скорей упасть на землю, прильнуть к ней и успокоиться до самой весны или хоть до ближайшей отпели…
– Дак это что у тебя, первая любовь, а? – все допытывался Курилов. – Да? Тогда я не понимаю, чего ты волнуешься, – кричал он, отворачиваясь от ветра. Слава богу, прохожих на улице не было видно. – Первая любовь никогда ни к чему серьезному не приводит! А раз так – значит, нечего и волноваться!
Тут не с чем было спорить. Я на своем опыте убедился, что первая любовь ничем путным не кончается.
